Лишь после этих слов женщина немного успокоилась.

Он повел ее к постели. Теперь они, совершенно голые, смотрели друг на друга при слабом свете ночников по обеим сторонам кровати.

За все свои годы жизни с Дэном Кэйт ни разу не испытала такого сильного возбуждения. Страсть буквально сжигала ее.

Где-то в самой глубине сознания зрела мысль, что не стоило заходить так далеко, ведь Патрик Келли — преступник! Грабитель, рэкетир, не раз нарушавший закон. Иначе как хапугой его не называли даже люди из его окружения. Но, будь он даже убийцей, это не изменило бы дела.

Кэйт хотела его.

И он был рядом.

И она целовала его.

Сомнения и тревога придут потом. Гораздо позже.

А сейчас Патрик Келли покрывал поцелуями ее плечи, ласкал ее груди, покусывал соски, пока не ощутил языком, что они затвердели, превратившись в крохотные пирамидки. Боже, как хорошо! Кэйт всем телом извивалась от наслаждения.

В любовных играх Келли не знал себе равных, и Кэйт, давно не испытывавшая ничего подобного, напоминала сейчас готовую прорваться плотину.

Его рука скользила по ее телу, гладила бедра, а когда он пальцем пощекотал нежную розовую плоть, Кэйт не выдержала и застонала.

Она почувствовала, как напрягся его член, и задохнулась от нахлынувшей горячей волны. Он поиграл ее пупком, водя по нему большим пальцем, и Кэйт инстинктивно раздвинула ноги. Тогда Келли стал медленно сползать вниз, тихонько покусывая каждую частичку ее тела, и наконец коснулся губами розовой плоти. На какой-то миг Кэйт перестала дышать. Еще немного — и наступит оргазм! Келли нащупал языком клитор и всякий раз, как по телу Кэйт пробегала судорога, всасывал ее нежную плоть. Такого с Кэйт еще не бывало.

Она кончила и посмотрела в улыбающееся, блестящее от пота лицо Келли.

— О, Патрик!

Он встал с постели, накинул халат. Кэйт посмотрела на его напрягшийся красный член и хриплым шепотом с удивлением спросила:

— Куда ты?

— В погреб, за бутылочкой охлажденного, выдержанного шампанского. То, что произошло, стоит отпраздновать. А после пары бокалов я буду готов начать второй раунд.

Он поцеловал ее, и она ощутила на его губах вкус собственной плоти. Не успел он выйти, как ей страстно захотелось, чтобы он скорее вернулся.

В некотором изумлении Патрик спускался по лестнице. Кэйт буквально вся изошла соком. Ничего подобного он не испытывал прежде! Он словно нашел способ откупорить ее! Ему пришлось собрать всю свою силу воли, чтобы сдержать себя и не насладиться этой женщиной до конца.

Но сейчас ей нужна нежность, Келли чувствовал это интуитивно, а не грубый, всепроникающий секс. И эту нежность Кэйт сегодня получит, он терпелив и готов выполнить любое ее желание.

Боже, как ему повезло! Кто бы подумал, что эта женщина, полицейский в юбке, так сексуальна! С бутылкой шампанского и двумя бокалами он стал подниматься по лестнице и улыбнулся, заметив, что не идет, а бежит.

Он не помнил, когда еще с ним было такое! Наверное, давно. Очень давно.

Луиза Батлер плакала навзрыд и уже начала действовать Джорджу на нервы.

— Заткнись! — Звук его голоса словно полоснул ножом по сердцу, и девушка содрогнулась.

— Я… я хочу… домой. Пожалуйста! — Она уже не говорила, а выла.

Джордж заскрежетал зубами от злости. Под маской опять стало жарко. Его руки, вцепившиеся в руль, в белых хлопчатобумажных перчатках напоминали сигнальные буйки. Он обернулся и посмотрел на нее. Рыдая, девушка кусала губы и раскачивалась взад и вперед на сиденье, даже не вытирая свисавшие из носа сопли.

Джорджа передернуло.

Вот и верь после этого женщинам! Вечно делают из мухи слона! Каждая думает, что он непременно ее убьет. Он совсем забыл о зажатом в руке армейском швейцарском ноже, который сверкал в лунном свете при каждом повороте руля и, словно магнитом, притягивал к себе взгляд Луизы.

Да это «Потрошитель из Грэнтли»! Тот самый, о котором только и говорят в округе. Он непременно ее убьет. Она знала это так же точно, как то, что уже никогда не попадет на тусовку в лесу близ Вудхэма.

И она еще громче заплакала, борясь с подступающей дурнотой.

Джордж остановился у большого карьера неподалеку от Вудхэма на обочине заброшенной дороги, и когда вытащил Луизу из машины, она споткнулась и села прямо на жесткую, промерзшую почву. Джордж схватил ее за волосы и поставил на ноги.

— До чего же ты меня раздражаешь, юная леди!

Откуда-то издалека, видимо с тусовки, доносились звуки музыки, и время от времени тишину ночи прорезал чей-то громкий вопль. Джордж поволок Луизу к провалу в заборе. Мысль о сопротивлении даже не приходила ей в голову, она лишь содрогалась от рыданий и ждала своей участи. Дотащив девушку до провала, более темного, чем сама ночь, он пнул ее ногой, и она с громким криком полетела вниз, так стукнувшись о камень, что затрещала лодыжка. И вот теперь она лежала на дне карьера, в полном изнеможении, задыхаясь от боли и прислушиваясь к шагам своего мучителя. Он неторопливо спускался вниз. Надо бы попытаться убежать, но лодыжку, обтянутую брючками «Рибок», раздуло, а лицо и руки были ободраны и нестерпимо болели, как при ожоге. Грудь тоже болела, но не от ушиба — от страха, животного страха.