Конь Теодориха остановился и загарцевал перед паланкином. Сопровождавшие бургундскую принцессу всадники спешились и склонились перед королем Австразии. Камеристка полностью откинула полог паланкина, и невеста увидела, наконец, своего жениха воочию. От волнения и переизбытка впечатлений девушка почувствовала легкое головокружение: король и впрямь оказался красив и юношески подтянут. Теодорих тем временем спешился, приблизился к паланкину и протянул Суавеготе руку со словами:

– Я счастлив лицезреть вас столь близко, госпожа! Надеюсь, путешествие прошло без осложнений?

Суавегота улыбнулась и, опершись на предложенную женихом руку, вышла из паланкина. Волнение вмиг исчезло: она вдруг ощутила полное спокойствие рядом с мужчиной, которому суждено было стать ее супругом.

Теодорих решил провести свадебное торжество в Ахене. Венчание в соответствии с римскими канонами состоялось в том же храме, в усыпальнице которого обрели вечный покой арианин Марк Левий Сегноций и христианка Эстер.

Дофин Бургундии Гундобальд прибыл на церемонию в сопровождении пышной свиты. Не желая ударить в грязь лицом перед «волосатыми франками» [93] , он не поскупился на роскошные одеяния и изысканные украшения, а для пущего эффекта привез с собой даже трех чирнеко.

Жители Ахена и окрестных территорий толпились на центральной площади и прилегающих улицах в ожидании праздничного угощения. Наконец королевская прислуга выкатила на улицу огромное количество бочек с вином и несколько повозок, уставленных блюдами с лепешками, жареным мясом и тушеными овощами. Что и говорить, Теодорих всегда был щедр к городу, в котором обрел некогда свое счастье.

Гундобальд всячески старался сойтись с зятем накоротке, дабы «раскусить» его политические замыслы, однако тот, к его неудовольствию, держался крайне немногословно. Несколько раз дофин заводил с ним разговор о его сводных братьях, надеясь уловить мало-мальски уязвимое место в их отношениях, но и тут все его попытки оказались тщетными.

Пир продолжался три дня. Вино лилось по улочкам города рекой, взрослое население Ахена упивалось и объедалось королевским угощением, а детвора радовалась пожалованным им в честь праздника медным денье.

По прошествии трех пиршественных дней супружеская чета отправилась в Реймс – город, которому суждено было стать их новым домом.

Когда Теодехильде, дочери Теодориха и Суавеготы, исполнилось семь лет, умер король Бургундии Сигизмунд II. Королевский трон унаследовал его старший сын Годегизил. Дофин же Гундобальд тотчас принялся плести интриги как в Бургундии, так и в Австразийском королевстве с целью привлечения на свою сторону как можно большего числа сторонников и заполучения военной поддержки зятя, дабы в конечном итоге свергнуть законного наследника и захватить власть в Бургундском королевстве в свои руки. Амбициозного, но недальновидного Годомара дофин в расчет не брал: будучи искусным интриганом, он легко мог усыпить бдительность принца какими угодно небылицами.

Гундобальд всячески старался привлечь на свою сторону и родную дочь Суавеготу, но та, не желая быть орудием чьей бы то ни было борьбы за власть, ответила отцу категорическим отказом и даже прекратила с ним переписку. Дофин был откровенно расстроен – его планы рушились. Король Теодорих тоже не желал ввязываться в войну с Бургундией, ибо строго соблюдал подписанный с братьями договор, в котором, в частности, отмечалось, что «правитель долевого королевства вправе участвовать в войне лишь при согласии остальных братьев-королей либо при согласии хотя бы одного из них».

Поскольку же жажда власти не давала Гундобальду покоя ни днем, ни ночью, он вынужден был остановить свой выбор на Годомаре: под предлогом приятного времяпрепровождения и охоты в богатых сернами огрестностях Иер-сюр-Амби пригласил того в гости. Принц покинул столицу королевства – вечно продуваемый ветрами с Мерны город Шалон-сюр-Сон – с превеликим удовольствием. К тому же ему было нестерпимо больно и обидно смотреть на старшего брата, унаследовавшего корону отца. По этой причине он давно уже пребывал в депрессии, сменяющейся подчас резкими проявлениями необузданного гнева. Так, во время одного из подобных припадков он убил своего слугу, причем даже не заметил сего прискорбного обстоятельства.

Прежде Гундобальд благоволил к сыну своей бывшей наложницы, которую он некогда подарил Сигизмунду, теперь же, видя, что несчастный принц снедаем завистью и злобой, решил использовать его в своих целях. Для начала хитрый дофин намеревался окружить Годомара «отеческой» заботой, в том числе женской лаской имеющихся в его распоряжении великолепных «жриц Венеры» [94] , а уж затем, войдя в доверие, использовать глупца для исполнения своих коварных замыслов.

Одновременно с приглашением Годомара в Иер-сюр-Амби Гундобальд с помощью верного человека из Рима приобрел быстродействующий яд. Теперь дело оставалось за малым: склонить принца к совершению им убийства короля Годегизила, родного брата.

Дядя с племянником возлежали на подушках подле бассейна в ожидании «жриц Венеры». Те не заставили себя долго ждать: впорхнули в помещение купальни в соблазнительно легких прозрачных туниках, благодаря чему тотчас вызвали у мужчин желание обладать ими.

– На правах гостя выбирай любую, – радушно предложил хозяин, указав глазами на юных прелестниц. – Впрочем, они все хороши: каждая из них способна доставить мужчине божественное удовольствие. Признаться, сам я предпочитаю иметь дело сразу с двумя, причем желательно в бассейне: одна обвивает тебя ногами спереди, а вторая ласкает сзади… Ну что, остановил уже на ком-нибудь свой выбор?