Шрифт:
Теодорих приказал соорудить из подручных материалов наплавные мосты, для чего пришлось разобрать несколько окрестных домов. Зато потом дружинники неслышно переправились на них к Сите, и викинги, распаленные азартом штурма и разгоряченные действием напитка из галюциагенных грибов, не сразу даже заметили, что прибывшие к Лютеции свежие силы франков уже взяли их в плотное кольцо. Когда же обнаружили нового противника и осознали, что вскоре, возможно, им всем предстоит пировать за огромным общим столом в Вальхалле, дружно забросили штурмовые лестницы и повернули свои мечи против воинов Теодориха. Завязалась очередная кровавая битва.
Хильдеберт, увидев со стен города вовремя подоспевшую дружину брата, приказал гарнизону открыть ворота: исход битвы, по его мнению, был уже очевиден.
Викинги, охранявшие кнорры посреди Сены, быстро подняли якоря и ушли прочь, оставив соплеменников на произвол судьбы. Хотя они и были храбрыми воинами, однако зачастую предпочитали придерживаться мудрости: в битве – каждый сам за себя.
Вскоре все пространство перед стенами Лютеции было усеяно трупами викингов в лохматых шкурах.
Глава 9
522 год от Р. Х.
Годомар весьма успешно претворял свой коварный план в жизнь: сначала подкупил слугу, дабы тот спрятал мешочек со смертоносным содержимым в покоях Сигириха, а потом умело распространил среди знатных вельмож слух о якобы готовящемся убийстве короля. Молва быстро расползлась по всему Шалон-сюр-Сону и вскоре достигла ушей Годегизила. Выслушав донесение верного человека, король пришел в ярость и призвал к себе сына.
– Вся столица судачит, что ты намереваешься завладеть моим троном. Это правда?
Сигирих растерялся и удивленно воскликнул:
– Я даже не понимаю, о чем вы говорите, отец!
– Не лги и не притворяйся! Скажи лучше, какой именно способ убийства ты избрал для меня?! – в бешенстве вскричал король.
– Отец, уверяю вас, это нелепая ошибка! Или чьи-то намеренные козни…
– Молчи, предатель! Ты был моим любимым сыном, теперь же я отрекаюсь от тебя! Прочь из моего замка! Убирайся на все четыре стороны!
– Умоляю вас, отец, выслушайте меня!
Годегизил потерял терпение:
– В темницу его!
К Сигириху тотчас приблизились два стражника, но он дерзко оттолкнул их и обнажил меч.
– Я убью каждого, кто посмеет приблизиться ко мне!
– А если это сделаю я? – грозно вопросил король, – Ты и со мной готов сразиться?
– Да! – выкрикнул в запальчивости Сигирих. – И пусть Господь рассудит нас!
– Что ж, тогда я тоже… готов, – молвил Годегизил, решительно возложив руку на навершие меча.
Отец и сын сошлись в центре зала, приготовившись к поединку. И в этот самый момент в зал вбежал доверенный слуга короля, потрясая перед всеми присутствующими зажатым в руке небольшим мешочком.
– В покоях принца найден яд! – громко объявил он с ходу.
Годегизил, набычившись, пошел в атаку на отпрыска, а тот, напротив, окончательно пришел в замешательство. Пав от столь несправедливых обвинений духом, он если и начал оказывать отцу сопротивление, то уже крайне вяло и неохотно.
– Защищайся, как положено воину! – рявкнул король. – Иначе и умрешь, как трусливый предатель!
На мгновение в глазах принца вспыхнула ярость, и он отчаянно набросился на отца. Тот, однако, умело парировал все его удары и после нескольких удачных выпадов ранил сына в плечо. Из раны хлынула кровь, юноша побледнел и рухнул на пол.
– Даю тебе последний шанс! Признайся и покайся! – грозно склонился над ним отец.
– Нет! – выкрикнул Сигирих и, с трудом поднявшись, снова бросился на отца.
Увы, его тотчас встретил королевский меч, и поединок на этом закончился. Король остался без наследника.
Годомар ликовал. После случившейся во дворце трагедии двор Шалон-сюр-Сона раскололся на две партии: одна одобряла поступок короля, другая же, узрев в его поступке опасность для Бургундии, примкнула к приверженцам Годомара. Гундобальд, узнав о гибели племянника от рук собственного отца, незамедлительно отправил Теодориху письмо, в коем сообщал:
«…Короля Бургундии обуяла жажда власти. Он убил своего невинного сына, даже не разобравшись, что несчастного могли оклеветать. Боюсь, в королевстве настанут теперь тяжелые времена. При дворе Шалон-сюр-Сона уже неспокойно, знатные вельможи опасаются высказывать свое мнение вслух: вдруг тоже падут жертвами королевского меча?
Самое время пришло, любезный мой зять, вам и вашим братьям вторгнуться в Бургундию, дабы свергнуть Годегизила (неизвестно ведь, что еще придет ему в голову: вдруг пожелает напасть на Реймс?) и передать правление королевством мне, вашему родственнику и преданному слуге. Я же, в свою очередь, обещаю вести разумную политику и регулярно выплачивать франкскому долевому королевству контрибуцию, размер которой вы определите сами. Возможен и другой вариант: вы с братьями поделите Бургундию между собой, а мне же уступите лишь ее южную часть – включая Дижон, Безансон и Мюлуз…»