–  Мой медвежонок, - едва понятно проревел плюшевый мальчик. Кристоф обратился именно в мальчика, но плюшевого, набитого ватой, с неподвижными руками и ногами. Плюшевые медведи стали рассыпаться, у них разъезжались швы, отпадали лапы и вата и паралон лезли из всех швов. Щелкунчики с треском и звоном сбросили свои челюсти и шляпы. Утки ежились, как ежится только пластмасса, брошенная в костер. Оторвавшись от созерцания разрушающихся игрушек, я заметила, как побледнело воспоминание Лиссе, и как все больше стал напоминать нормального ребенка Кристоф. Он уже владел, хоть и с трудом, своими руками и ногами.

Мальчик оттолкнул ставший полупрозрачным образ мамы и сказал:

–  Не надо, а то я совсем тебя забуду.

Лиссе была счастлива, она смотрела светлыми глазами за тем, как Кристоф ковыляет ко мне.

–  Ты меня второй раз спасаешь, - серьезно сказал он.
– И я тебя тоже когда-нибудь спасу.

–  Буду только рада, - улыбнулась я и погладила его по голове, - Мне, наверное, пора, вам есть о чем поговорить с мамой.

–  Есть, - сурово согласился мальчик, - Но в Вундерляндию мне все равно придется вернуться.

–  Почему?

–  Я очень-очень слабый, без Вундерляндии я долго не проживу, - совершенно серьезно сказал мальчик.

–  Прощай, Кристоф! Прощайте, Лиссе, - сказала я.

Я обернулась к ним спиной, как тут же ощутила, тяжелую теплую руку Виктора на своем плече.

Он гладил меня по плечу, целовал щеки и лоб. Мне стало тепло и хорошо, все было правильно, все было на своих местах. Я не подавала вида, что проснулась и наслаждалась такими своевременными и ласковыми извинениями. Однако, возлюбленный поставил себе целью добудиться меня. Он легонько пощекотал мне нос, и уже это терпеть я не смогла, пришлось "проснуться". Мы не просили друг у друга прощения, мы больше вообще не говорили, но мы стали вдруг единым, неразрывным целым, перемешались друг в друге, я чувствовала, что могу коснуться его души, также как он моей. В полнейшем упоении и неге, мы заснули только под утро.

Я сильно удивилась, когда проснулась рядом с Виктором, и даже раньше него. На часах было восемь утра. Яркие солнечные лучи жарили пол.

"Проспал ты свою медитацию, милый!" - злорадно подумала я.

Почувствовав мой взгляд, Виктор проснулся и томно потянулся ко мне. Как в старые добрые времена мы с ним вместе позавтракали, он сам смешал для меня вкуснейший в мире купаж из черного и зеленого чая. Только он умел смешивать два разных сорта чая и заваривать их так, что сердце замирало от одного тонкого аромата.

По дороге до клиники мы в основном молчали, нам и без слов было хорошо, да и говорить особенно не о чем. Говорили не мы, но я чувствовала, как та неразрывная связь, что образовалась вчера, дрожит и звенит. То была беседа сердец, так стоит ее назвать.

Так чудесно начинался тот жаркий денек.

Мы нежно попрощались. Уходить не хотелось ни мне, ни Виктору. Он обмолвился, что немного погуляет по больничному саду, если не выгонят, а после съездит в одно местечко, дескать, там надо закончить кое-какие дела.

В результате этого феноменально спокойного и счастливого утра, я опоздала на работу на десять минут. Докторской шляпы не было, значит, сам доктор опаздывает еще сильнее, чем я. Ничего, нам не привыкать.

Я отправилась сразу же в кабинет доктора и занялась давно заброшенными делами. Спустя час доктор так и не пришел. Заболел? Вряд ли, он бы позвонил заранее. Я позвонила ван Чеху, чтобы напомнить, что рабочие дни никто не отменял. Доктор был вне зоны действия сети. Меня кольнула тревога.

Спустя еще час в кабинет ван Чеха, где все еще сидела я, забивая смутную тревогу работой, вошел весь из себя начальственный Асцео Эрик фон Бохель - главврач.

–  Где этот?
– спросил он, не поздоровавшись.

–  Какой?
– буркнула я.

–  Барышня, как вы со мной разговариваете?
– возмутился главный.

–  Я не знаю, где доктор ван Чех, он не берет трубку.

–  Надо позвонить домой, - мрачно сказал фон Бохель и сверкнул орлиным взором.

–  Я позвоню.

–  Уж будьте любезны, - дверь за главврачом закрылась.

Я, вздохнув, спустилась в приемную и отобрав у секретаря телефон, набрала домашний номер доктора.

–  Да, - тихо ответила Британия.

–  Бри, здравствуй, это Брижит. Позови ван Чеха.

–  Его с вечера нет дома, - так же тихо ответила она.

–  Что?
– удивилась я.

–  У тебя проблемы со слухом, Брижит?
– для проформы возмущалась Британия, - Его с вечера нет дома, он позвонил, что в метро и едет домой, и до сих пор где-то едет. Телефон не отвечает.

–  Знаю, - я барабанила пальцами по столу и ловила гневный взгляд секретаря, - Бри, как только доктор объявится у тебя или у меня мы связываемся, хорошо?