Он еще немного помедлил, продлевая это трогательное прощание и с трудом сдерживая слезы. Потом резко выпрямился и произнес, обращаясь к воинам:

— Каждый из вас знает, что нужно делать. Пришло время стать на защиту того, во что мы верим, — и, когда все выходили из зала, сурово добавил: — И еще. Не щадите Офидиэля.

— Нишида…

— Что, Унико?

— Мне хочется прогуляться. Давай пойдем пешком?

— Дорога довольно длинная. Мы можем долететь до Реки Тайных Знаков, а потом идти пешком до Маяков…

— Согласен, Нишида. Спасибо.

Нишида остро ощущал ответственность за судьбу Унико. Он старался ничем не выдавать беспокойства, чтобы не волновать его лишний раз.

Они поднялись высоко в небо, чтобы определить траекторию движения, а потом полетели к реке. Под ними проплыли сонно-голубые озера Хиатт и сады, обласканные первыми лучами просыпающегося солнца. Вдалеке на Сефиру наползал черный массив леса Тинкинблу, и по спине Унико пробежал неприятный холодок. Офидиэль рядом и постоянно напоминает о себе…

Нишида краем глаза наблюдал за юношей.

— Ты отлично летаешь! — крикнул он через плечо.

— У меня был отличный учитель, — отозвался Унико и заметно погрустнел.

— Не беспокойся о ней. Уника в надежных руках и вы скоро снова встретитесь.

Встретитесь. Это слово согрело его, как теплая волна. Вошло в ум, опустилось в сердце. Янтарные глаза Нишиды пристально смотрели на него, и Унико был уверен, что эльф читает его мысли, как раскрытую книгу.

— Мы приземлимся там, рядом с Лагуной Времени без Времени, — Нишида показал на маленькую поляну у реки, сверкающей в солнечном свете.

На спокойном зеркале воды, словно на серебряном подносе спокойно лежали широкие листья лотоса и крупные розовые цветы. Контраст этого безмятежного уголка и неудержимой ярости доминатов, чьи искаженные злостью лица еще стояли перед внутренним взором Унико, был ошеломителен, словно пощечина.

— Нишида, здравствуй! — донесся до его слуха голосок, нежный и звонкий, как хрустальный колокольчик.

— Тремила, здравствуй! Со мной Унико. — Эльф обернулся к юноше и произнес:

— Это чудо зовут Тремилой, она — фея-нимфа, хранительница этих вод.

Прелестное создание порхнуло к самому лицу ангела и с изумлением разглядывало его.

— К сожалению, мы спешим, Тремила, и не можем воспользоваться твоим гостеприимством, — с неподдельным огорчением объявил Нишида.

— Я понимаю. Но позволь мне сказать Унико, что для меня великая честь приветствовать ангела, в чьем сердце сокрыто Пламя Жизни. Знай, я всегда рада тебе!

С этими словами фея поцеловала его в щеку и, улетая, воскликнула:

— До свидания, Унико!

— До свидания, Тремила…

Потом Нишида и Унико долго шли молча по зеленым холмам, пока травянистый покров не сменился голой сухой землей со скалистыми островками. Впереди горячий гейзер выбрасывал струи воды и клубы пара. Над тремя вулканами висело зарево.

— Где мы? — спросил Унико.

— У Маяков Сефиры. Они так называются потому, что их огни видны издалека, из любого конца долины.

Унико заметил, что под ногами валяются куски застывшей лавы. Ноздри щекотал запах серы и дыма. Чем ближе они подходили, тем яснее вырисовывались склоны вулканов и бегущие по ним раскаленные алые потоки. Унико прежде никогда не видел места, где природа проявляла бы себя с такой мощью, и у него захватило дух.

Эльф тем временем вел юношу по едва приметной тропке, и вот они вышли к дереву — такому огромному, с таким толстенным стволом и необъятной кроной, рвущейся к небу, что у Унико закружилась голова, когда он задрал ее, пытаясь рассмотреть, где кончается вершина.

— Правда, красавица? — спросил Нишида, ласково гладя красноватую — в тон почве, — кору.

— Что это?

— Секвойя, — ответил Нишида и, взяв юношу за руку, потянул его к другой стороне исполинского ствола, где обнаружилось дупло, размерами не уступающее школьным воротам в Мэпл-тауне.

— Входи, Унико, смелее. Это доброе и мудрое дерево. Его возраст — несколько тысяч лет, высота — двести, а толщина ствола — сорок метров. Секвойя с радостью примет усталых путников.