— Когда первая война началась, мы все воевали, — говорил Алхаз, захмелев. — По улицам танки ползли, а мы их жгли. Кто ж это так воюет — танки на узких улицах… Мы друг другу по рации передавали: брат, погоди, не жги этот танк, он мой. Охотились, короче!

— На нас охотились, — сказал я мрачно.

— Почему на вас?

— На русских потому что.

— Там не только русские были, — перевел разговор Леча. — Чуваши. Осетинский ОМОН вошел в село. Дядю моего замучили.

— Дядю?

— Дальнего дядю…

Пока мы пили водку на кухне, возле массивного Лечи возился его сын, двухлетний рыжеватый малыш. Он схватил чайную ложечку со стола и смешливо закурлыкал.

— Положил быстро, — негромко сказал толстяк.

Ребенок поднял глаза, столкнулся с отцовым взглядом и испуганно повиновался.

Я навел фотоаппарат и выпустил вспышку.

— Иди, я покажу, какой ты получился!

— Иди сюда водку пить! — вмешался Леча.

Малыш подошел, отец обхватил его огромной рукой, прижал пушистую голову к своему широкому колену и стал тыкать бутылкой ему в ротик.

Ребенок скривился, издал плаксивую ноту и замотал головой.

— Что ты делаешь! — сказал я.

Леча мазнул по мне презрительным взглядом:

— Пусть привыкает!

— Правильно, мужиком надо быть! — расцвел Алхаз.

На следующее утро рано он вернул меня Умару, завез в кирпичный коттедж. Родня уже разъехалась, зато осталась Ама, дочь Умара и Зайнап. У девушки был выходной.

Ама оказалась смуглой и длинноволосой, с пухлым ртом, крутыми бедрами и большими грудями.

Она посматривала так смущенно-игриво, что я заподозрил: не в жены ли ее мне приготовили.

— Вот Амочка предлагает в горы поехать, — сказала Зайнап извиняющимся тоном.

— В горы, — оживился я. — Мне надо везде побывать.

— Колдун там у них, — сказал Умар иронично. — Я человек прежней закалки. Плевать хотел на всю эту чертовщину. И то, что у нас мракобесие насаждают, я возмущен! Ты поговори с ней! — подбородком показал он на дочь. — Книжки забыла. Писателей забыла, ученых не знает. Верит всякой ерунде.

— Он не колдун, а целитель, — радостно сообщила Ама, — пап, и тебе надо к нему…

— Ага… Побежал…

— Он на меня руки положил и как будто внутренности мои перевернул. Все угадал, что болит. Даже сказал, где у меня родинка на спине. Он ясновидящий, будущее знает.

Зайнап с надеждой вздохнула.

— Нет, я с вами не поеду, — сказал Умар. — Это же самый юг. Там одна «зеленка» и всюду эти… партизаны. Мало ли чего стрясется. И ты не езжай больше, дочка. Ты же милиционер. Сережу похитят. Кто за тебя платить будет, Сережа? — спросил он без смеха, с раздражением. — А могут и на месте грохнуть.

Однако через полчаса мы уже ехали на такси — я и мать с дочерью.

Ехать надо было через всю Чечню, в горное селение Махкеты.

К обеду мы очутились на разбитой горной дороге, над которой нависал густой еловый лес. Закладывало уши, дорога была пуста, лес зеленел, непроницаемый и бесконечный. На одном из поворотов мы вильнули и вверх по тропинке, усеянной мелкими камнями, въехали в село. Машина встала, таксист остался ждать. Гуськом, по краю непролазного в лужах бездорожья подошли к дому — большому, светлому, дощатому. Возле дома сновали куры и толпились женщины, немолодые и тучные, с отекшими вялыми лицами.

— Пропустите нас, пожалуйста, — обратилась Зайнап, — это гость из Москвы.

Они не возражали и как-то безразлично расступились.

Но в доме пришлось ждать, потому что знахарь принимал у себя кого-то. Мы сидели на веранде, и я запомнил мальчика лет пяти. Он колол черную кошку, сидевшую на столе, деревянным кинжалом.

— Не надо, — сказал я.

Он продолжал колоть, не отводя от меня черных глубоких глаз. Я поднял фотоаппарат. Вспышка. Мальчик уколол ретивее, кошка мявкнула и спрыгнула под стол. Он взял со стола зеленое яблоко, вгрызся и принялся так расхаживать — яблоко зажато в зубах, в ручонке деревянный кинжал. Глаза его мерцали. Я снимал вспышка за вспышкой.

— У Амочки такой же красавчик, — сказала Зайнап. — Жалко папки у него нет…

Ама покраснела.

— Го-ол! — раздалось со двора.

Я подошел к окну. Женщины паслись у крыльца, а чуть поодаль, на лужайке, ребятишки гоняли мяч. Я снова снял. Они вскрикивали вдохновенно:

— «Терек» чемпион!

— Получчай!

— Пас!

— Мазила!

Интересно, что они кричали по-русски, здесь, в крайнем Веденском районе — самом неукротимом, на малой родине Басаева. Футбол. Ах да, Чечня выиграла вчера у ЦСКА. Чечня или Нохч. Дети Ноя.