— Там по коридору, милый, вторая дверь… А потом сразу на кухню.

— Спасибо, – бегло кивнул Том.

Едва дверь за ней закрылась, Антонин насупился, зашипел Тому в самое ухо:

— Разве сиротам не положено относиться к гигиене с презрением?

— Шагай, – подтолкнул его в спину Том, улыбнулся одними уголками губ, – …актер погорелого «Глобуса».

Сам он не притронулся ни к мылу, ни к вентилям умывальника, пока не удостоверился, что Антонин начисто вымыл кисти рук и лицо.

— Не пойму, – бухтел Антонин, бросая на друга косые взгляды. Фыркал, разбрызгивая воду, на кафель натекли лужицы, ресницы смешно слиплись. – В чем тогда разница между сиротой и ребенком из семьи?

— В ночных охотах на подвальных крыс, – прозвучал беспощадный ответ.

Кухня оказалась светлая, с двумя большими окнами и дверью на задний двор. Стены украшены в том же стиле, что и прихожая, те же панели, те же розы, строго и в то же время по–домашнему. Все, от соусника до перечницы, казалось, имело собственную многолетнюю историю. Том чуть задержался на пороге.

— А здесь, вижу, антикварная лавка… – приглушенно шепнул он Антонину, окидывая убранство уютной кухоньки, тут его взгляд напоролся на стол: – …времен Генриха VIII…

Антонин не понял, о каком Генрихе речь, но догадался, что удивление Тома связано с обильным завтраком. Пироги с черносливом, пышные булочки с сухофруктами, груши в медовом сиропе, ко всему этому примешивались ароматы крепкого чая с лимоном и горячего шоколада.

Без долгих церемоний Антонин живо плюхнулся за стол. Приглашения не дожидался, то ли от отсутствия должного воспитания, то ли из опасений, что Том вспомнит еще одно правило этикета. Мисс Вудгроуз оценила такое поведение теплой улыбкой. Том же не спешил, поморщился, глядя угощение, зубы свело в знакомой с детства ломоте, все от дурацких сладостей.

Наконец, сел напротив Антонина, завтрак обводил глазами, как усталый путник внезапный мираж, – с подозрением. Мисс Вудгроуз еще крутилась у плиты, из небольшой кастрюльки пахло вареным рисом.

— Уж я-то знаю, чем обычно кормят в «местах воспитания», – продолжала она с задором. – Да и в приюте кормят не лучше, верно?

Том воздержался от комментариев, помрачнел, а вот Антонин, наоборот, с воодушевлением закивал:

— Кормят? Разве же это кормят?.. Уход за голубями, работы на огороде, сырые подвалы… в таких условиях даже горные великаны не живут! После такого должно кормить как на убой, а они?.. Да, я сегодня едва крысами дохлыми не позавтракал. Они по мне ночью шарили, как в сыре хотели дырок понаделать. Ну, у меня рука-то тяжелая, нрав еще тяжелей… а если с ботинком!.. И это лишь полбеды. Вон, у меня и одежка даже не по размеру… Иной не нашлось, потому и носим, что есть. А у Тома давеча носки изорвались, не первый год уж служили…

Мисс Вудгроуз сокрушенно поджала губы, участливо пододвинула Антонину блюдо с булочками, еще дымящимися.

— Бедненькие…

Псевдосирота благодарно накинулся на угощение, словно голодал не сутки, а неделю. Жалобы перешли в утробное урчание. Едва старушка отвернулась, Том жестоко пнул самозванца под столом:

— Прекрати спектакль.

Антонин охнул от боли, зашептал оскорблено:

— Т–ты… сухарь. Отстань. Я бездомный голодный ребенок, я ищу тепла и сострадания, и тебе…

Он резко замолчал, когда мисс Вудгроуз повернулась к столу, и Том не смог ответить, плечи напряглись, как тетива у лука.

— А ты что же мало ешь? – обратилась к нему хозяйка. – Не нравится?

— О, нет, уверяю, – принялся убеждать Том, – я никогда не отличался особым аппетитом, не обижайтесь, мисс Вудгроуз. Вы бы лучше с нами завтракать…

— Что ты, что ты, – рассмеялась она звонко, – с детства не приучена к таким пирам, да и приготовила исключительно для вас. Кормись я в детстве пирогами и «фрейлинами», ни одной награды бы не получила.

Том понимающе кивнул, но через мгновение вздрогнул, сорвался со стула.

— Мисс Вудгроуз, некрасиво получилось, мы не представились. Том Реддл.

Антонин без отрыва от завтрака, поднял вверх руку.

— Тони. Просто Тони.

Мисс Вудгроуз изумленно вздернула брови.

— Братья?

— А что похоже? – ответил Том вопросом.

Знал, что получилось грубо, но этакое предположение отчего-то оскорбило. Однако старушка, будто вновь не расслышала, смущенно хмыкнула:

— Да, забылась я… что сироты. Уж простите.

— Глупости, – заверил Антонин с набитым ртом.

Том, будто на деревянных ногах, опустился обратно на стул, подтянул чашку с горячим шоколадом.

— Началось утречко…

Хозяйка все же подсела к столу, только завтрак ее выглядел скромнее – белесая кашеобразная масса, пахло еще противнее, чем выглядело. Том быстро насытился, и пока Антонин продолжал есть впрок, завел беседу о цели их прихода.

Мисс Вудгроуз сразу же проявила свою неприхотливость: стрижка кустов, уборка во дворе, помощь в разборке завалов на чердаке и веранде. С прочим она справляется сама, а походы в магазин – возможность посудачить с одинокими сверстницами. Том слепил деловитое лицо, если бы под рукой был блокнот, образ стал бы завершенным. Антонин интереса к разговору не проявлял.