Этому нисколько не противоречит тот факт, что и психическое социально сообщается от одних людей другим при помощи высказываний — мимики, речи, искусства. Сообщать свои переживания другим — еще не значит достигать согласованности, гармонии их с чужими переживаниями; от этого психический опыт отдельного лица еще не становится интегральной, органической составной частью коллективного опыта, он остается личным опытом [17] .

Однако психический опыт не является просто неорганизованным, хаотическим. Хотя в меньшей степени, чем опыт физический, но он обладает известной связностью, согласованностью. Его элементы ассоциируются— это его специальная форма организации; восприятия, представления, стремления группируются в определенные цепи и комплексы; наконец, все это объединяется около одного, наиболее прочного и устойчивого комплекса воспоминаний, чувств и стремлений — того комплекса, который обозначается словом «я». Иначе говоря, и психическое организовано, но только не социально, а индивидуально: это индивидуально-организованный опыт.

Во избежание путаницы терминов я замечу, что и опыт индивидуальный может быть организован социально, и опыт социальный может быть организован индивидуально. Для астронома, только что открывшего комету, эта комета пока еще только индивидуальный комплекс элементов опыта; но так как он немедленно укладывает ее в рамки социально-организованного опыта, ставит в общую связь этого опыта и согласует с другими его данными, то это его индивидуальное переживание сразу оказывается составной частью социально-организованного опыта, в данном случае — астрономического мира. Наоборот, через высказывания других людей человек усваивает себе значительную часть социального опыта; но поскольку он ассоциативно объединяет этот социальный опыт с другими психическими переживаниями около своего «я», постольку организует его индивидуально; тогда этот опыт является всецело психическим и относится, например, к сфере личной памяти.

Возможно еще одно терминологическое недоразумение. Могут сказать: психическое познается, подобно физическому; существуют наука психология и психологические законы; эта наука и эти законы выработаны социально и органически входят в систему общественного познания, стало быть, психический опыт социально организуется в форме этих законов и не есть только опыт индивидуально-организованный. Но это возражение легко устраняется выяснением понятий «закона» и «опыта».

Законы отнюдь не принадлежат к сфере опыта, к сфере непосредственных переживаний; законы — результат познавательной обработки опыта; они не даны в нем, а создаются мышлением как средство организовать опыт, гармонически согласовать его в стройное единство. Законы — это абстракции познания; и физические законы так же мало обладают физическими свойствами, как психологические — свойствами психическими. Их нельзя относить к тому или другому ряду опыта; а потому если они сами и образуют социально-организованную систему, то из этого не следует, чтобы была социально организована и охватываемая ими область опыта. Они получаются из опыта путем отвлечения; а можно ведь отвлечься, между прочим, именно от того, что делает данный опыт социально-неорганизованным. Как раз так и обстоит дело с психологией и ее законами: она отвлекается от даннойконкретной личности, от ее данного, отдельного «я», имеет дело с психической личностью вообще. Но именно данное отдельное «я», конкретность данной отдельной личности и есть то, что делает ее опыт организованным индивидуально, а не социально.

Резюмируем. Антитеза физического и психического ряда переживаний сводится к различию опыта социально-организованного и опыта, организованного индивидуально.

На основании предыдущего нас не может более удовлетворять установленная Махом и Авенариусом формулировка различий между физическим и психическим; мы не будем говорить о ряде «независимом» и ряде, зависимом от системы С; держась терминов Авенариуса, мы должны были бы говорить о ряде, зависимом от «конгрегальной* системы» (социальной), и о ряде, зависимом от индивидуальной системы С. Но и такая характеристика еще недостаточно выражает идею о типе организациитого и другого ряда; между тем сущность дела заключается именно в типе организации.

Теперь для нас не представляют особых затруднений те «вопросы дуализма», которые мы должны были поставить эмпириокритическому монизму. Если в едином потоке человеческого опыта мы находим две принципиально различные закономерности, то все же обе они вытекают одинаково из нашей собственной организации: они выражают две биологически-организующие тенденции, в силу которых мы выступаем в опыте одновременно как особи и как элементы социального целого. На вопрос, почему этих типов организации опыта только два, мы скажем: ищите ответ в биологической и социальной истории человека; она расскажет вам, как в борьбе за существование возникла родовая жизнь человека, как обособлялась в ней личность и в то же время развертывалась все более широкая связь социальная и, наконец, как развивались, приспособляясь все к той же борьбе, человеческие формы мышления с их современной двойственностью. При этом разрешится также вопрос о том, почему одни комплексы элементов опыта выступают иногда в физическом, иногда в психическом ряду, а другие только в психическом: исключительно психическими являются комплексы эмоциональные и волевые, т. е. те переживания, которые по условиям социальной и внутрисоциальной борьбы наиболее различно направлены в различных людях.

Но если таким образом раньше поставленные вопросы дуализма теряют свою остроту, оказываясь принципиально разрешимыми, то тем настоятельнее требует к себе внимания новый, вытекающий из этого их решения вопрос: каково относительное значение обоих типов организации опыта, как оценить их с точки зрения развития, какой судьбы надо ожидать для каждого из них в случае дальнейшего прогресса человеческой жизни? Вопрос очень сложен, и можно надеяться пока только на очень приблизительное его решение, — но некоторые данные для этого решения имеются.

В целом ряде случаев можно наблюдать взаимное соответствие и гармонию обоих рядов опыта — физического и психического, и в целом ряде других случаев — их взаимную конкуренцию и даже противоречия. Гармония и соответствие обнаруживаются наиболее непосредственным образом там, где восприятия и представления, как принято говорить, «правильны» или «соответствуют самим вещам», так что физическое тело и его психический образ в достаточной степени «совпадают», чтобы не получалось практических и теоретических недоразумений. Наоборот, когда восприятия или представления «неправильны», «не соответствуют вещам», когда человек испытывает «иллюзию», принимая одну «вещь» за другую, или переживает «галлюцинации», «ошибки памяти», или просто «не понимает», с какой вещью имеет дело, то он, с одной стороны, может неудачно реагировать практически, так что получает от данной «вещи» различные вредные воздействия, с другой стороны, оказывается неприспособлен теоретически, т. е. его высказывания порождают противоречия в других людях, а также и в нем самом, поскольку он усвоил себе коллективный опыт. Это те формы, в которых наиболее непосредственно проявляется взаимное несоответствие, дисгармония опыта социально-организованного с опытом, организованным индивидуально, ряда физического с рядом психическим.

Менее непосредственно выступают гармония и противоречия обоих рядов опыта в процессе их познания, их систематизации путем обобщения и различения. Здесь гармония сводится к тому, что и физическое, и психическое подводятся под одни и те же обобщающие формы — «категории» или «законы», противоречие начинается там, где это не удается. Например, поскольку познающий подчиняет и физическое, и психическое единому закону причинности, постольку оба ряда гармонически объединяются в познании; поскольку он подводит физическое под категорию причинности, а психическое — под категорию «свободы», т. е. необусловленности, или представляет причинные цепи обоих рядов абсолютно раздельными, нигде не сливающимися, постольку перед нами противоречие физического и психического ряда в виде «дуализма», т. е. невозможности для познания довести до конца свою объединяющую и обобщающую тенденцию.