с другом — в любви, в сексуальных отношениях, в дружбе и в насилии.

ЧАСТЬ II

Гендеризованные идентичности,

гендеризованные институты

Глава 6

Гендеризованная семья

Никто прежде не просил нуклеарную семью жить замкнуто, как будто в клетке, как сейчас это делаем мы.

Без родственников, без поддержки, мы поставили ее в невозможную ситуацию.

Маргарет Мид

Я не люблю ностальгии, разве что она — моя.

Лу Рид

Почти десятилетие назад, в 1992 г., тогдашний американский вице-президент Дэн Куэйл начал

общественные дебаты о семье тем, что стал критиковать персонажей телевизионных шоу. Для

него решение Мерфи Браун, героини одного из бесчисленных сериалов, стать матерью-

одиночкой являлось насмешкой над ролью отцов и представляло семьи одиноких матерей

«как просто один из вариантов выбора стиля жизни». Сорок один миллион американцев

наблюдали риторическую месть этой героини. 21 сентября 1992г. она с экрана отчитала

Куэйла за «крайне несправедливые слова», напомнив ему и Америке, что «семьи бывают

разной формы и размера».

Но этим все не закончилось. Год спустя водном журнале было сказано, что «Дэн Куэйл был

прав», и внезапно Америка завела споры о так называемых «семейных ценностях». Некоторые

кричали, что семья «в кризисе» и разваливается из-за высокого уровня разводов,

подростковых беременностей, монородительских семей, детей работающих матерей, которых

воспитывают чужие люди, а также геев и лесбиянок, требующих права вступать в брак и

иметь или усыновлять детей. По их словам, «традиционная» нуклеарная семья 1950-х гг. из

фильма «Предоставьте это Биверу!» и других комедий, посвященных тому времени, которая

была использована одним из защитников этой модели в качестве примера «законного,

гетеросексуального, моногамного брака на всю жизнь, основанного на привязанности и

товарищеских отно-

181

шениях, с четким разделением труда, с женщиной-домохозяйкой и мужчиной,

обеспечивающим семью и имеющим в ней основную власть», стремительно исчезла под

двойным напором «общества вседозволенности» и «государства всеобщего благосостояния»

(welfare state). Множество карательных политических инициатив было разработано для

поддержки оказавшегося в осаде института семьи и восстановления именно этой семейной

модели, включая законы, направленные на ограничение развода, ограничение права женщины

на аборт, воспроизводство гетеросексуальной семьи как нормы и превращение брака из

юридически исполняемого контракта в священное «соглашение»1.

Другие, тем не менее, приветствовали новые и разнообразные изменения в семье, считая, что

они подтверждают силу американской семьи. Для них проблемы семьи коренились как раз в

убеждении, будто модель комедии положений 1950-х гг. остается универсальной и

универсально желательной семейной моделью. На самом деле карательные политические

инициативы усиливали те самые проблемы семьи, для решения которых предназначались,

ограничивая в результате равенство женщин и возможность выбора для детей. Если

попытаться осуществить ту версию семейных ценностей, которую предлагают правые, то, как

пишет журналистка Ката Поллит, «придется вернуть все девятнадцатое столетие:

восстановить культ девственности и двойного стандарта, запретить контроль рождаемости,

ограничить развод, вышибить женщин с приличных рабочих мест, вынудить не состоящих в

браке беременных женщин отдавать своих младенцев в чужие семьи на усыновление под

страхом социальной смерти, считать детей, рожденных вне брака, юридически

неполноценными».

Такой невероятный (и весьма отвратительный) сценарий означает, что лучше уж нам

привыкнуть к различиям в образе жизни и разработать политику поддержания и поощрения

всех форм семьи2.

В этих дебатах у каждой из сторон своя правда. Семья является, возможно, одним из наиболее

хрупких социальных институтов, но она оказывается и наиболее эластичным институтом.

Американская семья значительно изменилась в течение нашей истории, и форма семьи