игнорировать все «не вписывающиеся» типы поведения среди приматов. Например, половой

контакт с партнером одного и того же пола считается «элементом нормального сексуального

репертуара у всех животных, проявляющимся по-разному в различные

50

периоды жизни индивидуума»20. Но лишь немногие говорят о естественной

предрасположенности к гомосексуальности.

Некоторые аргументы очевидно неверны просто потому, что противоречат эмпирическим

данным. Возьмем, например, утверждение, будто менструальный цикл женщины настолько ее

ослабляет, что по этой причине в исторический период перехода человечества к охоте и

собирательству единственно верным и неизбежным решением было оставлять женщин дома.

Однако исследование, которое провела среди английских школьниц Кэтрин Дэлтон,

свидетельствует о следующем. 27% девочек показали худшие зачетные результаты в дни

перед менструацией в сравнении с периодом овуляции. (Но она не объяснила, насколько

худшие.) Зато у 56% школьниц отметки по зачетам не изменились, а у 17% на самом деле

показатели были лучше именно в предменструальный период. А что же «материнский

инстинкт»? Как мы можем объяснить огромную популярность в западной истории

инфантицида как метода контроля за рождаемостью, а также тот факт, что в большинстве

случаев именно женщины оказывались убийцами детей? Возможно, инфан-тицид во всем

мире являлся наиболее практикуемым методом контроля за рождаемостью. Один историк

пишет, что инфанти-цид был общепринятой практикой во времена Древней Греции и

Древнего Рима, когда «каждая река, навозная куча и сточный колодец были замусорены

мертвыми младенцами». В 1527 г. священник сокрушался по поводу того, что «в уборных

постоянно слышен плач сброшенных туда младенцев»21.

И наконец, что же делать с утверждением, что насилие является всего лишь другим способом

полового акта для репро-дуктивно способного, но неудачливого самца? В такого рода доводах

совершенно игнорируется тот факт, что большинство насильников заинтересованы не в

половом акте как таковом, а в унижении своей жертвы и насилии над ней, и их мотивацией

является скорее злость, чем сексуальный позыв. У большинства насильников есть регулярные

сексуальные партнерши, и некоторые оказывались женатыми людьми. Многие жертвы

насилия находятся за пределами репродуктивного возраста — или слишком молоды, или

слишком стары. И почему некоторые насильники наносят увечья и даже убивают свою

жертву, таким образом пресекая выживание того самого генетического материала, который,

как предполагается, они «репродуцируют» во время акта насилия? И почему некоторые из них

прибегают к гомосексуальному насилию, передавая свой генетический материал тому, кто

вряд ли его воспроизведет? А насилие в тюрьме? Эгоистические

51

гены или эволюционные императивы в качестве теории для объяснения поведения человека

мало позволят нам продвинуться.

Социобиология и эволюционная психология представляют собой примеры того, что Редьярд

Киплинг называл повествованием в жанре «только так». В этом повествовательном жанре на

основе некоторых внешних данных объясняется, например, почему у слона есть хобот, но зато

тигр весь в полосках. Такую детскую сказку читатели воспринимают, разумеется, как выдум-

ку, но удобную, приятную и в конечном счете полезную.

Мы можем использовать те же самые данные, но придумать совершенно другую историю в

жанре «только так». Попробуем провести небольшой мысленный эксперимент. Возьмем те же

рассуждения социобиологов о сперме и яйцеклетке, о репродуктивных стратегиях, о

различных уровнях родительских инвестиций, но дополним их другими доводами и

посмотрим, что получится. При этом вспомним, что самки человека являются единственными

самками среди приматов, у которых нет внешних признаков течки. Иными словами,

потенциально они сексуально активны в любое время репродуктивного цикла, включая и тот

период, когда они не способны на зачатие. Какова же эволюционная «стратегия» в данном

случае? Вспомним, что женский клитор не принимает никакого участия в человеческом