Сдержанный оптимизм Канта в вопросе о возможности ноуменальных познаний в 1770 году хорошо иллюстрируется одним из его автобиографических высказываний (R 5116), которое записано во второй половине семидесятых годов, но отсылает к периоду диссертации: "Я искал достоверного, если не относительно предмета, то относительно природы и границ этого вида познания метафизики. Постепенно я обнаружил, что многие из положений, принимаемых нами за объективные, в действительности субъективны, т.е. содержат условия, единственно при которых нами постигается или усматривается предмет. В результате, однако, я стал хотя и осторожным, но не наученным. Ведь поскольку все-таки существуют познания a priori, которые не исключительно аналитичны, но расширяют наше познание, то мне недоставало проведенной по правилам критики чистого разума, и прежде всего его канона, так как я все еще рассчитывал отыскать метод расширения догматического познания при помощи чистого разума. Для этого мне теперь требовалось понимание, как вообще было бы возможно познание a priori" (XVIII: 95 - 96). То, что Кант излагает здесь свои взгляды периода диссертации, достаточно подтверждается тем, что контекст всего рассуждения задается различением субъективных и объективных принципов познания, результаты которого как раз и закреплены в диссертации 1770 года (доказательством тому является не только содержание самой диссертации, но и свидетельства Канта из письма к М.Герцу от 7 июня 1771 года - 8: 484-485) . Упоминание же о "каноне чистого разума" (ср. обсуждение этого вопроса в "Критике чистого разума" - А 796 / В 824), позволяет утверждать, что речь идет именно об априорном синтетическом познании, выходящем за пределы возможного опыта к ноуменам.

От проблем, связанных с познанием ноуменов, переходим к кантовской трактовке познания феноменов в 1770 году. Может ли рассудок a priori познавать феномены? Для начала надо выяснить, применимы ли вообще рассудочные понятия к предметам чувств, и если да, то в каком смысле. В диссертации Кант проводит различие между (служебным) логическим и реальным применением рассудка: "Что же касается рассудочного познания, то прежде всего нужно заметить, что применение рассудка, т.е. высшей способности души, бывает двоякое: во-первых, реальное, когда даются сами понятия либо вещей, либо отношений; во-вторых, логическое, когда понятия - откуда бы они ни были даны - только подчиняются друг другу, а именно, низшие высшим (по общим признакам) и сравниваются между собой по закону противоречия" (2:286). Кант подчеркивает, что в реальном применении "первичные понятия вещей и отношений и сами аксиомы даются изначально самим чистым рассудком" (2: 309), т.е. именно в этом состоит критерий реального применения. Как реализуются эти функции в применении рассудка к феноменам? Во-первых, само это применение возможно (2: 311), что, впрочем, естественно, ибо рассудочные понятия относятся к вещам вообще, а значит (косвенно) и к феноменам тоже. Важнейшая функция рассудка в этой области - логическая. Рассудок "обрабатывает" чувственные данные, сводя менее общие законы явлений к более общим (2: 287). Кант замечает, что "рефлективное познание, которое возникает от сопоставления рассудком многих явлений, называется опытом (experientia)", и что "от явления к опыту нет иного пути, как только через рефлексию согласно логическому применению рассудка" (там же). Не только опыт, но и те науки, где "первичные понятия и аксиомы даются чувственным созерцанием" (2: 309), в частности, математика (там же), связаны с логическим применением рассудка (2: 292, 309).

Но можно ли встретить случаи реального применения рассудка к феноменам?

Примером реального применения рассудка к феноменам служат так называемые "принципы сообразности" (principia convenientiae - 2: 318), рассматриваемые Кантом в последнем параграфе диссертации 1770 года. Кант насчитывает три подобных принципа: "все в мире происходит сообразно с естественным порядком" (2: 319), "никакая материя вообще не возникает и не уничтожается, и все изменения в мире касаются только формы" (там же), и "не следует принимать много принципов без крайней необходимости" (там же). Данные положения, утверждает Кант, "опираются на субъективные основания, но не на законы чувственного познания, а на законы рассудочного познания" (2: 318). Поскольку эти положения имеют рассудочный характер и, как очевидно из их содержания, применяются к феноменам - по крайней мере, первый и второй принципы - то они действительно иллюстрируют реальное применение рассудка в мире феноменального.

В вопросе о "принципах сообразности" есть неясные моменты, требующие уточнения. Почему Кант называет эти принципы субъективными и считает, что они имеют рассудочное происхождение? Возьмем для примера первый принцип "все в мире происходит сообразно с естественным порядком". Это положение в той или иной степени обсуждается и в более ранних работах Канта, хотя и не называется там субъективным - в полном соответствии с цитировавшимся выше фрагментом одной из автобиографических записей Канта, где он сообщает, что лишь постепенно обнаружил, что многие положения, считаемые нами объективными, в действительности субъективны (XVIII: 95). В развернутом виде этот принцип представлен в работе "О единственно возможном основании для доказательства бытия бога" (1763). Приведенные там разъяснения позволяют отождествить данный принцип с положением "всякое событие в мире явлений имеет причину, также принадлежащую этому миру". Дело в том, что Кант определяет понятие "естественный порядок вещей" через соотнесение его с принципом причинности: сверхъестественным оказывается событие, имеющее причину вне мира опыта (1: 430).

Итак, основоположения "все в мире происходит сообразно с естественным порядком" и "всякое событие в мире явлений имеет причину, также принадлежащую этому миру", эквивалентны. Второе часто упоминается Кантом, правда в сокращенном виде, в черновых набросках конца шестидесятых - начала семидесятых годов (см. XVII: 346, 372, 383).

Так почему же оно субъективно и в каком смысле? Разбирая основоположение о причинности, Кант отмечает, что оно не может возникнуть из опыта, т.е. быть отвлеченным от объектов (ср. 2: 318), поскольку опыт не дает ни всеобщности, ни необходимости (в связи причины и действия), присутствующих в данном основоположении (ср. XVII: 370-371). Раз основоположение о причинности не возникает в результате отвлечения от объектов, оно проистекает из субъективных источников. Кроме того, оно субъективно и в специфическом смысле этого термина, характерном для кантовской диссертации 1770 года - рассудок не может обойтись без данного основоположения в познании предметов чувств (см. 2: 319, 312).

Вопрос о том, почему Кант приписывает этому принципу (именно принципу, а не понятию причины) рассудочное происхождение, будет рассмотрен позже. Прежде чем идти дальше, заметим, что все сказанное относительно принципа причинности справедливо и для других "принципов сообразности".

Постараемся определить главные характеристики реального применения рассудка к феноменам. Считает ли Кант в 1770 году, что через "принципы сообразности" осуществляется априорное познание мира феноменов? Иными словами, к примеру, можно ли, по Канту, a priori утверждать, что мир явлений должен быть устроен так, что каждое событие, происходящее в нем, необходимо имеет причину, принадлежащую тому же миру явлений? Или же, хотя "принципы сообразности" возникают из рассудка, возможность их применения, т.е. истинность, зависит от опыта, а до опыта нельзя сказать, истинны они или нет - вернее даже не истинны, а широко применимы, ибо никакой опыт не в состоянии до конца подтвердить их истинность. Посмотрим, что пишет Кант по этому поводу в диссертации.

Из текста последнего параграфа диссертации мы узнаем, что "принципы сообразности" принимаются не потому, что они считаются достоверными и a priori доказанными (2: 319), но исключительно "на том только основании, что, отказавшись от них, наш рассудок не мог бы составить почти никакого суждения о данном объекте" (там же). Эта особенность оправдывает и данное им Кантом название. Они "рекомендуются нам в силу их сообразности со свободным и широким пользованием рассудка в соответствии с его особенной природой" (2: 318). Иными словами, мы принимаем "принципы сообразности" не потому, что удостоверены в их истинности (хотя не исключено, что многие по ошибке считают их самоочевидными истинами), а потому, что, отказавшись от их предписаний, мы вообще не смогли бы познавать природу. Вот что, к примеру, пишет Кант относительно одного из "принципов сообразности", согласно которому материя не может возникать и уничтожаться: "Этот постулат по указанию обыденного рассудка проник во все философские школы не потому, что он считается достоверным и a priori доказанным доводами, а потому, что если признать материю текучей и преходящей, то совершенно не останется ничего устойчивого и постоянного, что еще могло бы служить для объяснения феноменов по всеобщим и неизменным законам, а следовательно, и для применения рассудка" (2: 319-320).

Однако на основании приведенных высказываний Канта нельзя однозначно заключить, что в 1770 году он считает невозможным a priori доказать истинность "принципов сообразности". В самом деле, в диссертации Кант ведь ограничивается замечанием, что "принципы сообразности" принимаются не потому, что они a priori доказаны, а по другим причинам. Но отсюда, очевидно, нельзя сделать вывод, что они в принципе не могут быть доказаны. Правда - это имеет отношение к истинности первого "принципа" - Кант дает понять, что мы не в состоянии постичь невозможность сверхъестественного (а значит не можем и доказать, что в природе все подчинено естественному порядку - см. 2: 319), но вопрос все же остается до конца не ясным. Обратимся за помощью к кантовским рукописям периода диссертации.