В качестве иллюстрации вновь используем основоположение о причинности. В одном из набросков Кант отмечает: "[о] всех реальных основаниях и даже о самой возможности последних [мы] узнаем только a posteriori" (XVII: 370). Реальные основания это и есть в данном случае естественные причины (ср. 2: 72-73).

Высказывание Канта состоит как бы из двух частей: "о всех реальных основаниях можно узнать исключительно a posteriori" и "о возможности реальных оснований можно узнать только a posteriori". Первая часть имеет, по-видимому, такой смысл: если дано какое-нибудь конкретное событие, то его непосредственную причину можно узнать только из опыта. Эта точка зрения разделялась Кантом еще задолго до диссертации 1770 года (см. 2: 263).

Для нас сейчас гораздо более интересна вторая часть. Наиболее вероятно такое ее толкование: о том, содержат ли явления нечто подобное принципу причинности, можно узнать только a posteriori. Если это так, то основоположение о причинности по отношению к явлениям действительно не может быть доказано a priori. Впрочем, и опыт не в состоянии дать полное доказательство его истинности. Неудивительно, что Кант отказывается говорить о подобных основоположениях в терминах истинности или ложности (XVII: 363).

Таким образом, принцип "все в мире происходит сообразно с естественным порядком" не может быть a priori удостоверен. Мы верим, что каждое событие имеет причину, но не можем это доказать (вера, по Канту, в отличие от знания опирается только на субъективные основания - см. А 822 / В 850). Значит ли это, что Кант допускает возможность таких событий в мире явлений, которые не вызваны естественными причинами? Одна из черновых записей Канта гласит: "Все, что существует, имеет причину - есть всего лишь субъективный принцип разума и [он] не имеет отношения к возможности явлений" (XVII: 385). Раз принцип причинности не имеет отношения к возможности явлений, мир явлений может быть устроен так, что все происходящие в нем события будут лишены естественных причин. Вот другие примеры, подтверждающие правильность этого вывода. В "Размышлении", получившем в семнадцатом томе Академического издания сочинений Канта номер 3971, Кант пишет: "[положение] "нечто существует без причины", указывает только на некоторое субъективное условие т.е. на принцип причинности и объект может быть дан в чувствах также и без него" (XVII: 370). В другом "Размышлении" Кант утверждает, что "всеобщие понятия" разума-рассудка (в этот период Кант не проводит еще четкого терминологического различения этих способностей - см. XVII: 346, 385) "не содержат форму опыта и без них всегда возможны непосредственные идеи опыта" (XVII: 373-374). К числу подобных "всеобщих понятий", конечно, относится и понятие причины. Заметим, что впоследствии, радикально изменив свою позицию, Кант все же продолжал утверждать в "Критике чистого разума", что "предметы могут, несомненно, являться нам без необходимого отношения к функциям рассудка" (А 89 / В 122). Однако при этом Кант подчеркивал, что чистые понятия рассудка составляют необходимые условия тех явлений, которые могут стать предметами восприятия (В 164-165). О "формальном" различении Кантом явлений как таковых и явлений как возможных предметов восприятия (те явления, которые не могут быть восприняты, реально не существуют - А 120) в 1769 году не может быть и речи, так что приведенные выше высказывания Канта имеют мало общего с положениями "Критики". После того, как в 1771 году Кант занял новую, "критическую" позицию, он, не имея еще в запасе упомянутой терминологической дистинкции, так выразил существо новой установки: "Форма чувственности возможна через те же самые основания, которые для познания требуются рассудку" (XVII: 580).

Рассмотренные фрагменты свидетельствуют, что в 1770 году Кант вполне допускал, что могут быть события в мире феноменов, не имеющие естественных причин. За несколько лет до диссертации Кант, впрочем, прямо указывал на возможность подобных событий в работе "О единственно возможном основании для доказательства бытия бога". Наиболее заметные и часто встречающиеся нарушения естественного порядка вещей связаны со свободными действиями человека (1: 438; нельзя смешивать это утверждение с положениями практической философии Канта восьмидесятых годов, так как впоследствии он утверждал, что свобода воли не противоречит естественному порядку вещей). И хотя Кант подчеркивает, что подобные нарушения не очень хорошо согласуются с представлением о безграничной мудрости бога (1: 439-440), сам факт этих нарушений не отрицается им (1: 438-440). Нет серьезных оснований полагать, что позиция Канта в этом вопросе существенно изменилась в отрезок времени, соединяющий упомянутую работу с диссертацией 1770 года.

Настало время сделать окончательный вывод о невозможности доказательства "принципов сообразности", в частности, положения "все в мире происходит сообразно с естественным порядком". В самом деле, о каком доказательстве может идти речь, если в мире феноменов возможны события, вырванные из цепей естественной причинности?

Остается уточнить статус "принципов сообразности", а также роль, которую они играют в познании. О роли этих принципов мы уже говорили. Мы принимаем их в качестве постулатов (например, всегда ищем естественную причину для данного события), в противном же случае эмпирическое познание природы становится для нас невозможным (2: 319-320). Сложнее обстоит дело с проблемой статуса данных принципов, и для ее решения вновь предстоит задействовать черновики Канта периода диссертации 1770 года. Ранее уже отмечалось, что Кант отрицал опытное происхождение "принципов сообразности" и утверждал, что они возникают из рассудка (см. 2: 318). Но могли возникнуть вопросы, почему Кант связывает их именно с субъективными законами рассудка, а не чувственности. Сейчас уже можно ответить: будь "принципы сообразности" субъективными формами чувственности, все предметы чувств с необходимостью должны были бы соответствовать им, и их истинность была бы столь же очевидна, как и истинность геометрических аксиом. Между тем, Кант не только не считает данные принципы самоочевидными, но и вообще отказывается признать их истинными. Поэтому Кант и не связывает их происхождение с чувственностью. Между тем, отношение этих принципов к предметам чувств заслуживает дополнительного изучения.

Мы видели, что до опыта не известно, соответствует ли сам опыт "принципам сообразности" (XVII: 436). В силу того, что только опыт дает право применять эти основоположения (к примеру, опыт показывает регулярные связи явлений и дает основание применить к ним основоположение о естественном порядке вещей см. XVII: 342), то нельзя ли утверждать, что эти принципы в каком-то смысле все же возникают из опыта? Размышляя на эту тему, Кант проводит различие между источником понятия или основоположения и причинами, приведшими к их осознанию: "Хотя рациональные понятия возникают посредством ощущений, и, кроме того, могут быть помыслены только применимо к абстрагированным от них т.е. от ощущений идеям, однако они не находятся в ощущениях и не абстрагированы от них" (XVII: 352, см. также 2: 288, 289). Эта дистинкция используется Кантом и в "Критике чистого разума" (А 85-86 / В 117-118). Исследования, выявляющие причины обладания нами тем или иным понятием - особых успехов добился в этой области Локк (см. А 86 / В 119; XVII: 352) относятся Кантом в "Критике" к эмпирической дедукции, которую он противопоставляет трансцендентальной дедукции, объясняющей возможность априорного отношения понятий к предметам (А 85 / В 117).

Сказанное применимо и к "принципам сообразности", в частности, к положению "всякое событие в мире явлений имеет причину, принадлежащую к тому же миру". С одной стороны, Кант утверждает, что "природа нашего рассудка такова, что по его законам ничто (случайное) не может быть помыслено вне связи с основаниями" (XVII: 346), с другой - что "мы заимствуем от телесных феноменов закон достаточного основания" (XVII: 347), в том смысле, что "вещи, которые всегда встречались в сопровождении друг друга, позволяют предположить, что они связаны друг с другом по законам рассудка" (XVII: 342).

Итак, имея априорное рассудочное происхождение, "принципы сообразности" нуждаются в то же время в законосообразном опыте как необходимом условии их применения, так как a priori их истинность не может быть доказана. Поскольку наш опыт действительно законосообразен, данные принципы применимы к его предметам и, стало быть, объективно значимы по отношению к явлениям (XVII: 362, 383). Из тех же особенностей "принципов сообразности" вытекает, что область их возможного применения не простирается дальше предметов опыта (XVII: 362). Размышляя над природой одного из "принципов сообразности", Кант в 1769 году натолкнулся на любопытный вопрос: "Субстанции не изменяются, сменяются только их состояния; так предписывает разум, показывает же опыт; откуда это согласие опыта с разумом?" (XVII: 400-401).