– Держи его! – заорал Лаум.

– Папа! – закричал Фарри. Чувствуя, как ломается под ним лед, слыша гневные вопли внизу, мальчик рвался наверх, на гребень, и не переставал звать отца:

– Папа!

Откуда-то с той стороны донесся встревоженный крик Эвана:

– Фарри?!

И в этот момент юноша поскользнулся. В тщетной попытке удержаться он схватился рукой за ледяной выступ, торчащий из огромной плиты, но тот обломился, и мальчик, кроша сосульки, рухнул вниз, на снег. От удара потемнело в глазах и сбилось дыхание, но Фарри быстро пришел в себя, перевернулся на четвереньки (одна льдинка больно впилась ему в колено) и понял, что оказался в западне. Отсюда можно было спастись, только вскарабкавшись наверх.

А там, на фоне серого неба, уже виднелись силуэты бандитов.

– Папа! – взвыл Фарри. – Беги, папа! Тут разбойники! Беги!

– Иди сюда, щенок. Иди по-хорошему! – прорычал кто-то сверху.

– Ну все, ты допрыгался. – Фарри узнал голос Лаума и попытался забиться в щель между двумя покрытыми снегом глыбами. Сильные руки вытащили его оттуда, пребольно ударили о лед и подняли, как нашкодившего щенка.

– Папа! Беги! – опять закричал Фарри и охнул. Лаум ударил его кулаком в солнечное сплетение. Легкие вспыхнули огнем, и мальчик скорчился от боли, жадно хватая воздух ртом.

Разбойник выволок Фарриана из укрытия, протащил, тяжело отдуваясь, через гряду и швырнул на лед.

– Ублюдок, – плюнул он в мальчика.

– Капитан идет. – Рядом с Лаумом оказался еще один бандит и ткнул куда-то рукой.

И тут из его шеи словно выросла стрела. Она пробила высоко поднятый воротник и вонзилась в горло пирату. Глаза разбойника изумленно расширились, он захрипел и схватился было за древко, но тут же ноги его подкосились, и бандит повалился на лед. Вокруг него стремительно таял снег, насыщаясь парящей кровью. Темная лужа медленно расширялась, превращая серые кристаллики в бурую массу. Фарри испуганно смотрел, как в агонии дергается нога корсара, и не мог оторвать взгляда от того, что минутой раньше было частью разумного, живого существа. А теперь превратилось во что-то… Жуткое. Наделенное собственной жизнью.

Лаум с хищным видом припал к земле и лихорадочно огляделся.

– Ах вы, пожиратели дерьма! – прогремел сверху голос отца. – Отпустите мальчишку!

Фарри попытался отползти от Лаума, но тот неожиданно прыгнул на него, схватил за шиворот и рывком поднял на ноги. Спустя миг сквозь меховый воротник Фарри прогрызлось узкое стальное лезвие и больно кольнуло его в шею.

– Брось самострел, болван! – с ухмылкой крикнул Лаум.

– Ну конечно! – ответил ему отец. Стрела тут же сбила с ног еще одного разбойника, стоящего чуть позади Лаума. Остальные бандиты, оскальзываясь, испуганно ринулись под укрытие торосов. – Уже бросил, тупорылая гнида! Прячешься за ребенком? Ты выбрал верную дорогу. Твое место среди такой же падали, как и ты!

Фарри не видел отца. И Лаум тоже не видел. Он тянул грязную шею, вглядываясь в просвет между вздыбившимися ледяными обломками, и сквозь зубы поминал Темного Бога.

– Я прикончу твоего ублюдка, идиот! – вдруг гаркнул он.

– Валяй, – неожиданно весело ответил невидимый отец. Фарри не поверил в то, что услышал. Он забыл о страхе, забыл о боли, забыл о ноже у горла. Все сознание заволокло это беззаботное «валяй», вылетевшее из уст Эвана ан Лавани. – Посмотрим, что скажет на это твой хозяин, пес.

– Чертов крестьянин, – процедил Лаум. От него опять пахнуло гнилым мясом, и Фарри почувствовал, как к горлу подкатила дурнота. Разбойник выругался, тряхнул мальчика, словно набираясь смелости, и, прикрываясь им, попятился вдоль гряды к притаившемуся кораблю. Двигался он неуклюже, неуверенно. Фарри слышал его тяжелое и хриплое дыхание.

– Чертов крестьянин, – сипло повторил Лаум.

– Отпусти ребенка, мразь! – крикнул сверху отец. – Отпусти ре…

Фарри вздрогнул, почувствовав, как в душе что-то лопнуло. Голос отца оборвался так резко, так неестественно…

Ему показалось, что он услышал хрип.

– Папа?! – Он рванулся из рук Лаума, но тот с силой толкнул его на лед, отчего Фарри вновь упал. Но тут же поднялся на ноги: – Папа!

Он знал, что ответа не услышит. Он боялся этого, но что-то внутри уже понимало – отца больше нет. Где-то в груди, чуть повыше живота, защемило. На глаза навернулись слезы, и сквозь дрожащую пелену он увидел, как наверху, среди обломков льдин, появилось несколько уверенных в себе бандитов. Один из них держал в руках отцовский самострел.

Фарри шмыгнул носом:

– Папа…

– Заткнись, щенок! – рыкнул Лаум.

– Ледоход уходит! – крикнули сверху. – Уходит!

– Брось его, сборщик у нас!

Фарри вытер глаза рукавом. Повернулся к бандиту. В груди клокотала ненависть к этому огромному и воняющему гнилью человеку. Хотелось сказать что-то гадкое, что-то больное, но ничего, кроме оскорблений, на ум не шло, а просто так заходиться в крике недостойно мужчины.

Так учил его отец…

Лаум вдруг стал для мальчика олицетворением случившегося горя.