Наблюдая за коллегой, Ванзаров никак не мог понять, что за странный способ осмотра. Чиновник участка прижал папку к спине, следы и обстановку не рассматривал, а старался находиться от тела как можно дальше. Обойдя его, Кушкин уставился на развороченный висок. Юному сыщику захотелось подбодрить пожилого товарища:

— Как полагаете: удар нанесли заточенным металлическим предметом вроде стилета или каким-то инструментом, например острым концом молотка? Я осмотрел — ничего похожего в комнате не имеется. Вероятно, убийца унес орудие с собой… Как полагаете?

А затем сразу:

— Посмотрите, как интересно: преступник хотел скрыть время своего визита.

— Как же вы это узнали? — испугался Кушкин.

— Жертва села завтракать: самовар плюс яичница. Но на столе — открытая бутылка вина. Вы где-нибудь видели, чтобы ужинали яичницей? Значит, убийца хотел устроить мистификацию: дескать, заходил поздно. Только деталей не учел… Извините… А вы что думаете?

Но и этого мало, опять затараторил:

— Вас, наверно, удивляет, что дверь была на ключ закрыта…

Господин чиновник и думать об этом не желал… И откуда такие прыткие берутся?

— …хотя тут все просто: убийца знал, что запасной ключ лежит за перекладиной. Но если этот факт сложить с вином, к которому еще и бокалы принес, то получается логичный вывод, что он…

Истр Лазаревич вздрогнул, словно очнулся от стоячего обморока, и, недобро глянув на мальчишку, сказал:

— С чего это, господин хороший, вы все говорите про убийцу? Какое же тут убийство?

— То есть как же… — Родион искренно растерялся.

— Что-то путаете, юноша. Какое же тут убийство… — повторил Кушкин и со всей силы толкнул Макара в плечо. Пошатнувшись, труп грохнулся набок, не изменив скрюченной позы. Только голова шлепнулась уцелевшим виском в краешек лужи. — Никакого убийства не было вовсе. А вот самоубийство, несчастный случай то есть, — налицо. Можно протокол составить и тело в больничный морг отправлять.

— Как же он сам себе нанес рану? — спросил Родион из отчаянного упрямства.

Кушкин нагнулся, черпнул ладошкой вязкую жижу и мазанул угол стола. После чего, не торопясь, отер руку огромным платком, бережно сложенным и спрятанным в кармашек.

— Как видите: ударился об острый край. Голова и не выдержала. Так-то вот…

Аккуратно обойдя место несчастного случая, Истр Лазаревич приблизился к Ванзарову так близко, что дыхнул старческим запашком прямо в лицо.

— Тебе, молодой человек, все бегалки да игрушки, а мне два годка до пенсии, — перешел он на шепот. — Так что иди-ка отсюда подобру-поздорову. У себя там, в управлении, в сыщиков играй. А у нас тут все просто и тихо. Не было никакого убийства, понял, милейший? Вот и хорошо… И глазенками меня есть не надо. Не боюсь я тебя, прыщик… Понял?

Что уж тут непонятного: пенсия для полицейского — что свадьба для невесты. Кто же захочет перед таким важным событием вешать на шею сомнительный труп.

Посчитав, что легкая и окончательная победа одержана, Кушкин ободрился, похлопал юношу по плечу и даже простился радушно:

— Сыскной полиции тут делать нечего, не вашего полета происшествие. Мы уж сами справимся… Более не задерживаю, коллега.

Но на всякий случай проследил, чтобы Ванзаров убрался наверняка.

В обычный день весь дом бы знал, что у соседей случилось несчастье, из квартир набежали бы любопытные, собралась толпа, пошли сплетни и пересуды. Но воскресенье устроило по-другому. Во дворе только Данила теребил метлой землю, словно прислушиваясь к музыке, звучащей внутри его. Знакомый запах подсказал Ванзарову, что именно пело в дворнике. Собрав в кулак всю строгость, какой было в избытке после столкновения с Кушкиным, Родион спросил, попадался ли вчера мусор в виде деревянных реек, разломанных, но с полосками льняной ткани или со следами краски. Данила одарил его широкой улыбкой и чистосердечно признался: двор мел как полагается, но, кроме мелкого сора, ничего не попадалось.

— Я за этим строго слежу, любое чудо примечаю! — с гордостью добавил он.

Молодой человек проявил интерес: какие же чудеса случаются в тихом дворе? Оказалось, прошлым вечером Данила мечтал похмелиться, нутро надрывалось. И вот возвращается, значит, к себе в каморку, а у порога глядь, цельная бутылка! Разве не чудо? Чудо. Трудно не согласиться.

Данила настолько проникся к приятному юноше, что немедленно пригласил к себе в дворницкую. Но не так чтоб по-приятельски, до этого не дошло, а вот исполнить важное поручение. Дожидаются там господина чиновника с большим нетерпением.

Стену крохотной норки между подвалом и первым этажом занимало полукруглое окно с разноцветным стеклышком. На раскрытой кровати брошено пальто, из-под которого сиротливо торчал набалдашник трости. Сам Гайдов уселся за ломберным столиком, выброшенным кем-то из жильцов. Перед ним возвышалась бутыль казенной «беленькой», опустевшая наполовину, в чем дворник наверняка помог. Михаил Иванович предложил табурет, придвинул чистый стаканчик и наполнил до краев.

— Что там? — глухо спросил он.