Парочка молодых господ, напоминавших бойцовых петушков, выясняла какой-то насущный вопрос. Оба удивительно походили друг на друга, как человек, глядящий на себя в пыльное зеркало. Одеты с иголочки, почти щегольски, с бутоньерками в петлицах, в галстучках и хрустящих крахмальных сорочках. Но первый, чуть повыше, имел миленький завиток на лбу, другой — ухоженный хохолок. За что немедленно получили незримые прозвища.

Завиток с Хохолком умудрялись отчаянно ругаться шепотом, приличным для музейной тишины, но от этого не менее яростным. Перебивая и сдержанно жестикулируя, они, кажется, обвиняли друг друга, но вот в чем — понять было невозможно. До постороннего слушателя долетали лишь невнятные междометия. Родион прилагал все усилия, но так и не разобрал, из-за чего сыр-бор.

На то и природная интуиция, чтобы выручила. Он все-таки понял главное: скандал разгорелся по причине… пустого места между двумя картинами. Ванзаров, конечно, слышал, что современная живопись шагнула далеко вперед, решительно отказавшись от рам и прочего, но чтобы так спорить из-за куска чистой штукатурки — это слишком.

Завиток как раз не сдержался и рявкнул:

— Кому, как не тебе, постараться…

На что Хохолок злобно огрызнулся:

— У самого-то рыльце в пушку!

Тут спорщики взяли себя в руки, вернее — тиски, и вернулись к змеиному бормотанию. Прищурившись орлиным взором, иного у нашего героя и не бывает, Родион разобрал у края пустоты аккуратную табличку: «М. Гайдов». Скорее всего — творец шедевра. Название картины неизвестно: вместо него — пустая бумажка. Логика подсказала: произведение отсутствует. И намекнула: скорее всего, пропало. Быть может, украдено. Да неужели выискался наивный вор, которого соблазнила картинка безвестного писаки? А если она имеет цену хоть в серебряный рубль, отчего не подняли тревогу и до сих пор нет полиции?

Подслушав еще немного, Родион сделал вывод: Хохолок с Завитком в пропаже обвиняют друг друга. В общем, пустая перебранка. Домашняя свара мира искусства. Другой бы чиновник тут же потерял к делу всякий интерес и поплелся за тетушкой, если, у него, конечно, есть тетушка, но Ванзаров хуже горького пьяницы страдал от порока. Порока любопытства. Этот бич безжалостно гнал разузнать подробности.

Убедившись, что тетушка ушла в живопись без возврата, а скандал пылает ровным пламенем, Родион отправился на поиски хоть кого-нибудь из устроителей выставки. У входа как раз маячил некий господин, явно административное лицо. К нему и был обращен вопрос: где можно найти господина Гайдова?

Оценив Ванзарова на предмет солидности, а этого добра у нашего героя навалом, один суровый взгляд чего стоит, устроитель милостиво указал на другого господина, отошедшего к мраморной колонне. На нем было легкое пальто отличного кроя, стрелочки брюк ломались над лакированными ботинками, а рука покручивала шарик легкой трости. Он был выше Родиона на голову, а в плечах — несравнимо шире. Массивный и представительный, одним словом. К такому не подойдешь и в бок не пихнешь по-приятельски. Вот только на художника он походил менее всего. И хоть лица не было видно, Родион прикинул: ему не меньше сорока. Быть может, любовь к живописи как простуда — косит в любом возрасте?

Злясь на себя, что опять влез в дурацкий пустяк, Ванзаров демонстративно кашлянул и спросил:

— Прошу извинить… имею честь видеть господина Гайдова?

Мужчина обернулся. Лицо у него было довольно выразительным, с крупными чертами, гладко выбритое, с особо цепким взглядом, какой бывает у сообразительных или деловых людей. «Мгновенный портрет» выдал: сдержан, привык отдавать приказы, чистоплотен, изрядно богат, не женат. Значительно старше сорока.

Что подумал о Ванзарове это господин, осталось загадкой. Ни одним движением не выдал он своих мыслей, а довольно равнодушно спросил:

— Мы знакомы?

— Не совсем. Однако меня интересует маленький вопрос: что с картиной?

Господин Гайдов приподнял бровь удивленно:

— Картина? Какая картина?

— Та, что… не висит на своем месте.

Вот теперь Родиона осмотрели пристально. Солидный господин не смог отчетливо разобрать, кто этот полноватый и любознательный юнец.

— А вы, позвольте узнать, кто такой будете?

Представившись и даже поклонившись, Родион скромно упомянул служебные регалии.

— Сыскная полиция? — повторил Гайдов с таким изумлением, словно вестник Апокалипсиса попросил у него прикурить. — А что случилось-то?

Еще раз прокляв себя за привычку совать нос куда не следует, Ванзаров коротенько описал скандал у пустого места, закончив вопросом:

— Так куда ваша картина пропала?

— Ах вот в чем дело… — Гайдов заметно смягчился. В лице, до сих пор строгом, обнаружилось добродушие и даже наивность. Продолжил он иным тоном: — Раз такое счастливое совпадение… Я, пожалуй, обращусь к вам как сыщику. Выслушаете мой рассказ?