— Этот гилугл неплохо справился, — сказал Орелий. — Я бы даже сказал — очень хорошо.

— Хорошо, — согласился Лилатирий. — Хотя… к чему было так все усложнять? Неужели нельзя другими средствами убедить короля свести на нет деятельность магов в королевстве? Мы здесь для того, чтобы делать дело, а не заниматься играми.

— Что может быть потешнее, чем забавляться гилуглами? — со смехом отозвался Орелий. — И никакого между тем ущерба нашему делу… Да и не ты ли сам мучаешь этого гилугла, заставляя его страдать от боли? Он и без этого сделает все, что ему прикажут. Ах, любезный Лилатирий, без игр — умрешь со скуки.

— Очевидно, так думал и Аллиарий. Разве решение, принятое по отношению к нему, не стало для тебя уроком?

— Рубиновый Мечник поставил под угрозу бесценные жизни детей нашего народа. За что и поплатился. А я всего лишь забавляюсь гилуглами. Можно подумать, ты этого никогда не делал.

Голос Лилатирия зазвучал тяжелее:

— Эти гилуглы не так уж просты, Принц Хрустального Дворца…

— Не можешь забыть, как рыцари Порога щелкнули тебя по носу? — рассмеялся Орелий. — Став однажды посмешищем сам, ты теперь уже не так легко относишься к играм с гилуглами? Предпочитаешь просто мучить их? Это так вульгарно… Постой! Да ты мстишь им! Через этого старого гилугла– министра — мстишь всему этому племени за свою обиду!

— Главная из разыгранных тобою фишек — король Эрл — тоже рыцарь Порога, — желчно заметил Лилатирий. — Смотри, как бы и ты не встал на мое место…

— Король — рыцарь Горной Крепости. А те, кто не дал тебе привести во дворец… все время забываю, как прочие гилуглы называют эту свою самку…

— Лития, — подсказал Лилатирий. — Принцесса Лития. Да, я знаю, кто они. Рыцари Болотной Крепости. Один из них не первый раз встает у меня на пути.

— Сильная фишка, — оценил Орелий. — Будет очень интересно сыграть ею. Н-н-ну что ж… — протянул он, меняя тему разговора. — Пожалуй, пришло время передать Га-вэ-ну… — старательно выговорил он, — то, что исцелит нашего короля. Как и было обещано.

— Не раньше, чем Орден Королевских Магов перестанет существовать.

— Не беспокойся. Я знаю, что делаю.

— Вот и славно. Значит, с этим покончено.

— Теперь позволь покинуть тебя, любезный Лилатирий. Дела требуют моего присутствия в Крафии. И знаешь, Глядящий Сквозь Время, я чувствую, что там меня ожидает нечто важное…

— Нечто важное? Что же это?

— Один из гилуглов взывает к Высокому Народу, — коротко ответил Орелий. — Гилугл просит помощи у Высокого Народа.

— И только? — угрюмо спросил Лилатирий. — Сейчас каждый второй гилугл на землях Шести Королевств алчет нашей помощи в ничтожных своих делах. Эти существа, кажется, скоро и вовсе перестанут молиться своим богам. Все они теперь считают, что Высокий Народ только и делает, что устраивает их жизни, избавляя от болезней, нужды и прочих страданий. Всякий из нас способен слышать зов гилуглов, Орелий, и я — не исключение. Эти молящие завывания ни на мгновение не смолкают в моей голове, не смолкают и в головах прочих из Высокого Народа. Но следует обращать внимание лишь на мольбы тех, кто может быть нам полезен. Этот твой гилугл из таких?

— Следует обращать внимание на всех, кто взывает к нам, — наставительно молвил Орелий. — Это трудно, но необходимо. Именно так мы сумеем не упустить чего-то важного.

Лилатирий пренебрежительно фыркнул.

— Чем этот молящий гилугл отличается от тысяч таких же? — спросил эльф. — Он — какое-то значительное лицо в аппарате управления одного из государств гилуглов?

— Он просто маг, — сказал Орелий. — Маг Сферы Огня. Из Крафии.

— Так почему ты считаешь, что он может быть нам полезен?

— Потому что, когда я захотел посмотреть на него, я его не увидел.

— Как это?

— Он находится в таком месте, которое скрыто от глаз Высокого Народа.

— Как это? — все не мог понять Хранитель Поющих Книг. — Разве есть на землях гилуглов место, куда не может проникнуть взор Высокого Народа?

— Получается, что есть, — кивнул Орелий. — И мне очень хочется это место отыскать. Не сомневаюсь, что очень скоро это у меня получится.

В центре деревни, на площади у храма Нэлы Милостивой, там, где обычно ставили свои телеги бродячие торговцы, этой ночью было светло, как днем. Никто из крестьян не спал; даже женщины, старики и малые дети сгрудились вокруг поставленных кольцом шестов с укрепленными на верхушках факелами. Громадную башку чудовища крестьяне передавали из рук в руки. Каждый хотел подержать ее — тяжелую и жуткую — в руках, заглянуть в пустые глазницы, в одной из которых еще истекала мертвенным синеватым светом болотная гнилушка. Некоторые любопытствующие осмеливались даже вложить руку в пасть, ощупать холодный металл зубов-крючьев — а то и просунуть руку дальше, в волчье горло: пространство внутри головы было заполнено хитрым переплетением железных крючков, деревянных блоков и прочнейших нитей, скрученных из звериных жил. Бешеный Вак, нетерпеливо отнимая башку у одного из своих земляков, нечаянно засунул пятерню в рваную дыру шеи — и за что-то там зацепился пальцем. Ужасные челюсти, словно ожив, резко захлопнулись, клацнули чудовищные зубы. Мужик, на свою беду задержавший у себя башку Твари, едва успел отдернуть руку, но и то — лишился кончика указательного пальца.

Пока испуганно заверещавшего бедолагу оттаскивали в сторону и перевязывали, Вак вертел голову в руках, хмыкал и дивился:

— Это ж надо такое удумать… Ровно как живая…

Шкура оборотня, такая большая, что ею можно было целиком накрыть лошадь, интереса к себе не вызвала. Она уродливым комом валялась у шестов с факелами, пока кто-то ее не подпалил. Не желая гореть, шкура шипела и источала черный вонючий дым.

Аж, переодетый в белую рубаху, перевязанный смазанными целебными мазями тряпками, сидел прямо на земле поодаль от гомонящей толпы, клочки факельного света лишь изредка падали на него. Его жена и дети стояли рядом. Вот уже, наверное, два часа они уговаривали Ажа пойти в хижину и отдохнуть. Но тот отчего-то не уходил.