– Мне кажется Вам понравилась жизнь в Конце Времени.

– Возможно. Я осталась бы здесь мистер Корнелиан, если бы меня очень настойчиво не преследовали призраки прошлого.
– Еще один взгляд через плечо.
– Как можно тут расслабиться?

– Это случайность. Впервые, чтобы что-то подобное произошло здесь.

– Кроме того я напомню вам, что согласно Епископу Каслу (не говоря уже об увиденном собственными глазами) ваш мир уничтожается прямо сейчас.

– Только на момент, все скоро будет восстановлено.

– Лорд Монгров и Юшарисп уверяли нас в обратном.

– Трудно принимать их всерьез.

– Вам, возможно. Но не мне, мистер Корнелиан. То, что они говорят, имеет значительный смысл.

– Следовательно, возможностей для спасения должно быть немного в тех обстоятельствах, которые вы описали, - сказал еще один голос, низкий, мелодичный, чуть сонный.

– Никаких, - объявил мистер Ундервуд.
– По крайней мере, что я знаю!

– Это интересно. Я, кажется вспоминаю, кое-что из теории, но большая часть информации, которая мне требуется, хранится где-то в другом месте, в другом городе, чьи координаты я не могу вспомнить. Тем не менее, я склонен верить, что вы - или проявление заблуждения этого города, или заблуждаетесь сами, жертва слишком сильного увлечения древней мифологией. Я могу ошибаться. Были времена, когда я был непогрешим. Я был уверен, что ваши описания этого города совпадают с фактами, которые находятся в моем распоряжении. Вы можете спорить, я знаю, что я сам заблуждаюсь, хотя мои ощущения совпадают с моими инстинктами, тогда как вы, сами, делаете скоро интеллектуальные, чем инстинктивные заключения; это, по крайней мере, я понял из нелогичности, которые вы допустили в своем анализе. Вы противоречили себе, по меньшей мере, три раза с тех пор, как сели на мою оболочку.

– Говорил сплав камня и резины - один из видов банков памяти, пробормотал Джерек.
– Существует столько видов, не всегда сразу узнаваемых.

– Я думаю, - продолжал банк, - что мы все еще сконфужены и не привели свои мысли в порядок, достаточный, чтобы отвечать мне. уверяю вас что я буду функционировать намного удовлетворительнее, если вы лучше сформулируете свои замечания.

Мистер Ундервуд, казалось, не обиделся на критику.

– Я думаю, вы правы, - сказал он.

– Я сконфужен. Ладно, я сошел с ума, если сказать прямо.

– Безумие может быть только отражением обычного эмоционального смятения. Страх сумасшествия может вызвать, я считаю, уход в то самое безумие, которого боятся. Это только поверхностный парадокс. Безумие, можно сказать, является тенденцией упрощения, к легко понятным метафорам, природы мира. В вашем случае вы явно окружены неожиданной сложностью следовательно, вы склонны к упрощению - этот разговор о проклятье и Аде, например, - чтобы создать мир, ценности которого недвусмысленны, непротиворечивы. Жалко что так мало моих предков выжило, так как они, по самой своей природе, лучше бы отвечали вашим взглядам. С другой стороны, может быть так что вы недовольны своим безумием, что вы скорее бы встретились бы со сложностями, разобрались бы в них. Если так, уверен, что я мог бы помочь каким-нибудь способом.

– Вы очень добры, - сказал Мистер Ундервуд.
– Чепуха. Рад быть полезным. Мне нечего было делать большую часть миллиона лет. Мне грозила опасность "заржаветь". К счастью не имея механических частей я могу оставаться спящим долгое время без каких-либо отрицательных эффектов. Хотя, как часть очень сложной системы, имеется много информации, которую я не могу больше полагать.

– Значит, вы думаете, что это - не посмертная жизнь, что я здесь не в наказании за мои грехи, что я буду находиться здесь вечно, что я, выходит, не мертв?

– Вы определенно не мертвы, так как все еще можете беседовать, чувствовать, думать и испытывать физические нужды и дискомфорт...

Банк имел склонность к абстрактным рассуждениям, которые, казалось, подходили мистеру Ундервуду, хотя Джереку и Амелии быстро наскучило слушать их.

– Он напоминает мне учителя, который был у меня когда-то, прошептала она и ухмыльнулась.
– Но это именно то, что Гарольду сейчас нужно.

Всплески света не простирались больше на горизонте, и сцена потемнела. На мрачном небе не было солнца, только пыль и облака, причудливо окрашенных газов. Позади них город, казалось, шевелился, содрогаясь от возраста и напряжения и постанывал почти жалобно.

– Что случится с вами, если ваши города рухнут?
– спросила она Джерека.

– Это невозможно. Они самовосстанавливающиеся.

– Непохоже на это, - пока она говорила две металлические конструкции упали в пыль и сами рассыпались.

– Это правда, - сказал он ей.
– Частично. Они в таком виде находятся тысячелетия, как-то выживая. Мы видим только поверхность. Сущность городов не так очевидна и жива вечно.

Она восприняла это с пожатием плеч.

– Как долго мы должны оставаться здесь?

– Мы ищем убежища от Латов, не так ли? Мы останемся здесь пока Латы не покинут планету.

– Вы не знаете, когда это произойдет?

– Это будет скоро, я уверен. Или им наскучит эта игра, или нам. Тогда игре придет конец.

– И сколько умрет человек?

– Ни одного, надеюсь.

– Вы можете воскресить любого?

– Конечно.

– Даже граждан из ваших зверинцев?

– Не всех. Это зависит от того, какое впечатление они оставили в нашей памяти. Кольца памяти работают на основе нашей памяти при воссоздании.