Отправив это стихотворение в ответ Люсьену Дюжесиль, я продолжила разбирать электронную почту, но мысли были где-то далеко. Там где не было никого и ничего, только сказочный тропический остров, словно рай для двух влюбленных. Пенные волны, горячий песок, и беззаботная нега в объятиях сильных и одновременно нежных рук. Рук незнакомого мне человека, писателя, чей образ помутил мой рассудок. И этот розовый туман в моей голове был мне приятен, как чудодейственный бальзам. Проблемой было лишь моё замужество, выражающееся не только кольцом на безымянном пальце. Я не могла себе позволить преступить черту верности, но я и не могла заставить себя не думать о другом мужчине, взбудоражившем мой мир.

— Валюшка, вот ты где, – резкий голос свекрови помешал моим размышлениям. – Будь так любезна, приготовь мне ромашковый чай, – и Изольда Бенедиктовна с королевским видом расселась в мягком кресле, как в троне, не хватало только короны, скипетра и державы в руках.

— Сию минуту, Изольда Бенедиктовна! – я даже играючи присела в реверансе, отчего «графиня» изобразила легкую улыбку на своем заспанном лице. – А тапочки вам не принести? Вы не замерзли?

— Да, спасибо, и от теплых тапочек я бы не отказалась, – видимо, она такая же мерзлячка, как я.

Оставив свекровь в зале, мы Елисеем пошли в кухню заваривать бабушке чай. Я включила электрочайник и засыпала в две чашечки зеленый ромашковый чай, привезенный «графиней» с Архангельска в качестве подарка (а больше она ничего не привезла, даже Елисею, наверное, возраст уже не позволял носиться с тяжелыми чемоданами). Пока закипала вода, я разогрела малышу тарелочку манной каши с сахаром. И приготовив чай, оставила его одного ужинать.

С разносом, на котором кроме двух чашек чая я поместила нарезку сыра и баночку меда, я подходила к залу. Как вдруг, неожиданно для себя самой, я уловила приглушенный звук щелканья клавиш на ноутбуке. Неужели Изольда Бенедиктовна без разрешенья шныряет по моим папкам?

Да. Открыта моя авторская страничка, и свекровь с упоением читает рецензии к моим стихотворениям.

— Зачем включили ноутбук? Кто дал вам это право? – я свекровь за преступлением застала.

— Валенсия, послушай, дорогая? Ты Паулину изменяешь? Я тут прочитала…

О, боже, «Дюжесиль» мне написал любовное посланье, а прочитала его «снежная графиня».

— Да как же так? Что вы себе здесь позволяете? Не смейте больше никогда читать чужие сообщенья, чужие письма и так далее.

— Так, значит, я была права? Ты Паулину неверна.

— Изольда Бенедиктовна, у вас, как погляжу, неоспоримый дар в чужие жизни свой длинный нос без разрешения совать. Не ваше дело! Разберемся сами! Может быть, у нас свободная любовь! Решать мы сами вправе, а вы не лезьте. Хорошо?

— Да что же тут хорошего? Ты за спиной у Паулина крутишь шуры-муры, а я должна, по-твоему, молчать? Нет, дорогуша! Этого не будет? И его денег тебе тоже не видать!

— О, герцогиня, вот вам мой глубокий реверанс, но ваши подозрения несправедливы, мужу я верна! А вы бы, чем читать чужие письма, уж лучше разложили бы пасьянс. Проблем бы было меньше.

— У тебя? Так это еще цветочки! Попляшешь ты у меня еще, Валенсия Викторовна. Я тебя научу порядочности. Ты еще пожалеешь.

— Не угрожайте мне. Я вовсе не боюсь. И совесть каплей горных рек моя чиста.

— Ну, пишут о любви тебе же неспроста?! Давала повод, значит, кокетка, мать твою, блудница, да чтоб мне здесь сквозь землю провалиться. Я выведу тебя на чисту воду!

— Не стоит в вашем возрасте так кипятиться! Расслабьтесь, я знаю, ледяное сердце мне растопить, как снега и зимой не допроситься.

Я мышку вырвала из рук, со злобой сжатую старушкой, и отключила ноутбук.

— Валюшка!

— Изольда Бенедиктовна, по вам большая сцена плачет. Да, вы не лед — вы ограненный бриллиант.

— А ты считала, ты единственный талант?

— Я не считала, не считаю, хватит. Устроили тут пьесу по ролям.

И только звонок в дверь утихомирил нас обоих. Домой вернулся Паулин.

Две чашки чая, излучая тепло и легкий аромат, остались лежать нетронутыми на столике. А Изольда Бенедиктовна, подняв нос кверху, поторопилась встретить сына у дверей. Про тапочки я и не вспомнила тогда, все мысли были о письме. Что же он такого мне там написал? А тут еще свекровь, и Паулин пришел совсем некстати.

Как ни странно, но Изольда Бенедиктовна тогда ничего не сказала Паулину о своих подозрениях. Они спокойно сыграли две партии в шахматы, Елисей кружился вокруг них, играя со своими мягкими игрушками. А я, перемыв посуду, прилегла в детской комнате, предварительно забрав из зала свой ноутбук. Недоброжелательный взгляд ничего хорошего не обещал, но бояться то мне было нечего. И я со спокойной душой и легким трепетом все-таки прочла то письмо, из-за которого «графиня» решила, что я неверная жена.