Я лежала на левом боку, подложив вытянутую руку под голову, а второй рукой по привычке придерживая одеяло. Не успев ничего понять, я испытала боль и резкое движение чего-то или кого-то совсем близко. Это была кошка. Она накинулась на меня как голодная партера. Сначала вцепилась когтями в руку, и я чувствовала, как течет кровь. А когда она вонзила когти мне в лицо, я закричала, пытаясь оторвать озверевшую Мурчелу. Кошка противно завывала, не желая выпускать когти из моей щеки. Мне ничего не оставалось делать, как с силой рвануть её вниз. Правая щека горела огнем, а кошка орала, как в предсмертных муках, и так и норовила исцарапать меня всю. Она бросалась на меня диким зверем, и я была вынуждена принять меры. Я стала душить её окровавленными руками.

Когда в комнате зажегся свет, и Паулин с Изольдой Бенедиктовной в испуге застыли в дверном проёме, проснулся Елисей, а я сидела на полу в перепачканной кровью комбинации, и в моих руках лежало бездыханной тело нашей любимицы.

— Изольда Бенедиктовна, что вы сделали с моей кошкой? – кричала во все горло, переводя взгляд со своих рук на «королеву с ледяным сердцем». – Вы отравили Мурчелу. Как вы могли?

Елисей плакал, глядя то на неподвижный серый комок шерсти, то на меня. Паулин помог мне подняться, осматривая мои раны, и только Изольда Бенедиктовна стояла не шевелясь, сложив руки в боки.

— Я вашу кошку не трогала, – ледяным голосом ответила «графиня». – Ты же сама её только что задушила.

— Она набросилась на меня, как обезумевшая. Это вы ей что-то подсыпали в сметану. Я в этом уверенна.

— Не говори глупостей, Валенсия, – свекровь пыталась убедить меня в своей непричастности.

— Я сейчас проверю!

— Что ты собираешься делать? – удивленный голос Паулина летел за мной вслед.

Я бежала в кухню. Включила свет и, не раздумывая, достала мусорное ведро, высыпав все его содержимое прямо на пол. Изольда Бенедиктовна пыталась мне помешать, подтвердив тем самым мои догадки. Это она виновата в том, что кошка исцарапала мне лицо и руки.

Паулин утешал Елисея, а я перебирала обертки от конфет, очистки овощей, шкурки от колбасы, косточки и … подозрительный пакетик с английскими надписями попался мне под руку. Изольда Бенедиктовна покраснела, затряслась. Видимо, в этом пакетике и было то вещество, вызвавшее бешенство нашей кошки.

— Что это? Я вас спрашиваю, Изольда Бенедиктовна. Вы по-прежнему будете отрицать свою причастность к поведению Мурчелы? Она вам мешала? – я сама была взвинчена до предела, и кричала как ненормальная.

— Я хотела как лучше, – ответила свекровь без малейшего сожаления на лице.

— Как лучше? Да как вы могли? – и я заплакала, глядя в опечаленные глаза своего сына.

— Мама, идите с Елисеем в нашу спальню. Успокойте его, – Паулин выпроводил «графиню» и обнял меня, пытаясь утешить.

Щека сильно щипала от соленых слез, я коснулась кончиками пальцев лица, нащупывая царапины.

— У меня через два дня творческий вечер, а я приеду вся поцарапанная…

— Успокойся, ты все равно красивая. Замажешь лицо слоем тонального крема, пудры, очки наденешь, в конце концов. Это не самое страшное, – рассуждал муж. – А вот кошку нужно если не похоронить, то хотя бы выбросить вместе с мусором. Я этим займусь, а ты, дорогая, обработай ранки моим одеколоном, а то еще заразу какую-нибудь подцепишь.

— А может, ты мне в этом поможешь? А потом кошку отнесешь в мусорный бак, – настойчиво предложила я, и Паулин, переступая гору мусора на полу, послушно пошел в ванную комнату за своим одеколоном.

Он обработал мне ранки. Одна из них все еще кровоточила. Наверное, коготь зацепил вену. А щека до боли горела огнем. Паулин выглядел недовольным, и молчаливо ухаживал за мной, никак не комментируя поступок своей матери.

— Скажи маме, пусть приберет на кухне. Это раз. А во-вторых, вынесет мусор вместе с кошкой на улицу.

— Я сам.

— Нет, это сделает твоя мама. Не надо было травить нашу кошку.

— Хорошо, дорогая.

Паулин поторопился «вынести маме приговор». А я умылась и вымыла руки с мылом, посмотрела на свое исцарапанное лицо, и мне стало так неприятно, что все это произошло именно перед запланированным творческим вечером в Одессе. А главное там я встречусь с Люсьеном Дюжесиль. И что он обо мне подумает? Что у меня дома целый зоопарк? Что моя кошка такая же дикая, как её хозяйка? Или просто, что я ненормальная?

Я долго не могла уснуть. Этот случай с кошкой, еще и инцидент с уборщицей Маней не выходил из головы. Закрывая глаза, я видела злые и недовольные лица и Марии Григорьевны, и Изольды Бенедиктовны, и дикие глазища нашей Мурчелы, которую «графиня» вынесла на улицу в мусорный бак, небрежно взяв пакет двумя пальчиками в белых перчатках.