Дверь, казалось, была сработана из какого-то отшлифованного металла, который поблескивал, как выделанная шкура животного. Она была красновато-коричневой — и самой яркой из всего, что Элрик пока видел на корабле. Эрекозе легонько постучал в дверь.

— Капитан,— сказал он,— Элрик прибыл.

— Входите,— раздался голос, звучавший одновременно мелодично и как бы издалека.

Когда дверь открылась, наружу хлынул розоватый свет, который чуть не ослепил Элрика. Когда его глаза привыкли к освещению, он увидел очень высокого, одетого в светлое человека, который стоял на ярком ковре в середине каюты. Элрик услышал, как дверь закрылась, и понял, что Эрекозе остался на палубе.

— Ты пришел в себя, Элрик? — спросил капитан.

— Да — благодаря вашему вину.

В чертах лица капитана было не больше человеческого, чем в чертах Элрика. Они были тоньше и одновременно резче, чем черты мелнибонийцев, но в то же время имели какое-то сходство с ними — такой же овальный разрез глаз, такое же сужение лица к подбородку. Длинные волосы капитана ниспадали ему на плечи рыжевато-золотистыми волнами, а на лбу были подобраны обручем из голубого нефрита. Одет он был в светлую тунику и рейтузы, на ногах — серебряного цвета сандалии и серебряные ремешки до колен. Если бы не одежда, то он был бы точной копией рулевого, которого только что видел Элрик.

— Хочешь еще вина?

Капитан направился к сундуку в дальней стороне каюты около закрытого иллюминатора.

— Спасибо,— сказал Элрик.

Теперь он понял, почему глаза капитана не смотрели на него. Капитан был слеп. При том, что двигался он точно и ловко, было очевидно, что он ничего не видит. Он налил вина из серебряного кувшина и пошел в сторону Элрика, держа перед coбoй кубок. Элрик шагнул вперед и принял его.

— Я тебе благодарен за решение присоединиться к нам,— сказал капитан,— Большим облегчением было узнать, что ты с нами.

— Ты очень любезен,— сказал Элрик,— хотя должен сказать, что принять это решение мне было вовсе не трудно. Выбора у меня не было.

— Это я понимаю. Поэтому-то мы и причалили к берегу именно в том месте и в то время. Ты еще узнаешь, что все твои товарищи были в сходной ситуации, перед тем как подняться на борт.

— Ты, кажется, неплохо осведомлен о передвижениях многих людей,— сказал Элрик. Он так и не пригубил вина, держа кубок в левой руке.

— Многих,— согласился капитан,— во многих мирах. Насколько я понимаю, ты человек образованный, мой друг, так что ты сможешь понять природу моря, по которому плывет мой корабль.

— Пожалуй.

— Мы плывем между мирами. Большей частью между разными плоскостями одного и того же мира, чтобы быть точнее.— Капитан помолчал, отвернув свое слепое лицо от Элрика.— Ты должен понять, что у меня нет намерений мистифицировать тебя. Есть вещи, которых я не понимаю, а другие вещи я не имею права раскрыть тебе до конца. Я просто верю, и я надеюсь, ты сможешь уважать мой подход.

— У меня пока нет причин относиться к этому иначе,— ответил альбинос, глотнув вина.

— Я оказался в прекрасной компании,— сказал капитан.— Я надеюсь, что вы и впоследствии, когда мы достигнем пункта нашего назначения, будете дорожить моим доверием.

— А что у нас за пункт назначения, капитан?

— Остров в этих водах.

— Должно быть, острова тут большая редкость.

— Верно. Когда-то он был никому не известен, и на нем не было тех, кто стали нашими врагами. Теперь, когда они его обнаружили и поняли его силу, нам грозит огромная опасность.

— Кому это нам? Вашему народу или тем, кто находится на этом корабле?

Капитан улыбнулся.

— У меня нет никакого народа, кроме меня самого. Я думаю, что речь вдет обо всем человечестве.

— Значит, эти враги не принадлежат к роду человеческому?

— Нет. Они неразделимо связаны с человеческой историей, но, несмотря на это, они не испытывают к нам никаких добрых чувств. Когда я говорю «человечество», то использую это слово в широком смысле, включая в это понятие тебя и себя.

— Понимаю,— сказал Элрик.— Как называется этот народ?

— По-разному,— сказал капитан.— Извини, но сейчас я не могу продолжать. Если ты подготовишься к сражению, можешь не сомневаться, я открою тебе больше, когда придет время.

Только снова оказавшись за красновато-коричневой дверью и увидев Эрекозе, шагающего навстречу ему сквозь туман, альбинос спросил себя — а уж не загипнотизировал ли его капитан до такой степени, что он, Элрик, забыл о здравом смысле. Как бы то ни было, но слепец и в самом деле произвел на него сильное впечатление, и ему не оставалось ничего другого, как оставаться на корабле и плыть к острову. Он пожал плечами. Он всегда сможет изменить решение, если вдруг обнаружит, что обитатели острова вовсе не являются его врагами.