– Упустили! – огорчился Трой. – Какие же мы растяпы! Теперь её ни за что не поймаешь!

– Кого вы хотите поймать? Уж не меня ли? – спросил важный длинноногий Аист, появляясь неизвестно откуда. Он пролетал над островом и решил посмотреть, что здесь происходит.

– Мы победили одну очень вредную Людоедиху, – пояснил Атти. –Но она убежала...

– Минуточку, – прервал его Аист. Он шагнул в воду, выхватил из реки жабу, подбросил её вверх, ловко поймал клювом... и проглотил.

– Извините, что я вас прервал, – сказал Аист. – Итак, куда же она убежала?

– Она превратилась в жабу, и вы только что её съели, – сказал Трой.

– Так это была Людоедиха! – удивился Аист. – Вот почему она такая невкусная.

– Большое спасибо, – сказал Втор Оран. – Вы нас очень выручили.

Аист важно поклонился:

– Всегда рад помочь хорошим людям. А у вас случайно больше нет превращённых Людоедов?

– Превращённых больше нет.

– Жаль, – огорчился Аист. – Тогда я полетел. Мне семью кормить надо. Всего хорошего! Увидите Страшилу, передавайте ему привет, если он меня ещё не забыл.

– Обязательно передадим, – пообещал Атти. И когда Аист улетел, он сел прямо на песок и сказал:

– Вот теперь я верю, что Ганзарры больше нет.

Деревянному солдату вновь пришлось войти в воду, потому что нужно было переправить мальчишек с острова на берег. Шеприк, Атти и Трой вскарабкались на его широкую спину, и Втор Оран заработал руками. Наши друзья были так воодушевлены победой над Людоедихой, что совсем забыли о её сыновьях. А между тем, сами того не зная, они приближались к берегу как раз в том месте, где притаился в кустах голодный Тырл. Толстяк давно сидел здесь, ожидая завершения битвы. Увидев плывущих на бревне мальчишек, он страшно обрадовался и решил съесть всех троих, ни с кем не делясь. Он уже почти выпрыгнул из кустов...

Но проклятые Жевуны-Молчуны посыпались в воду, а бревно вдруг выпрямилось, встало на ноги и оказалось здоровенным дуболомом.

– Вот тебе и ба-гар-ра! – прошептал перепуганный Тырл. – Кажется, мне лучше исчезнуть.

Он незаметно выбрался из кустов и припустил прочь во всю прыть. Людоед понял, что битва почему-то кончилась совсем не так, как ожидалось. И ещё он понял, что свою свирепую мамочку он, скорее всего, никогда больше не увидит.

Почти всё нехитрое имущество беглецов кануло на дно реки. Даже их шляпы уплыли вниз по течению вслед за обломками плота. Однако такие мелочи уже никого не могли огорчить.

– Бывало и хуже! – бодро говорил Атти, снимая сапоги и выливая из них воду. – Зато мы сохранили своё оружие! Сейчас слегка обсохнем – и в путь!

Мальчишки развесили свою уже изрядно потрёпанную одежду на кустах, а Втор Оран просто подставлял солнечным лучам то один бок то другой.

День был жаркий, и одежда высохла быстро, но ни о каком путешествии не могло быть и речи, потому что все полученные в сражении ссадины и ушибы вдруг разболелись не на шутку. У Шеприка на боку расплылся огромный синяк, Трой, морщась, трогал здоровенную шишку на затылке. Атти пострадал больше всех и теперь с трудом удерживался от слёз. Бесстрашный истребитель хвостов ободрал ладони о жесткую драконью чешую и в кровь разбил колени.

К счастью, Шеприк хорошо разбирался в лечебных травах и вскоре с его помощью все раны были промыты и перевязаны.

После этого Трой решил заняться деревянным солдатом. Он хотел укрепить его разболтанные суставы и по возможности залатать дыры от драконьих зубов. Но ко всеобщему удивлению выяснилось, что Втор Оран в ремонте уже не нуждается. Он прекрасно себя чувствовал, его руки и ноги крепко держались на своих местах, а полученные в бою повреждения каким-то чудесным образом исчезли. Не осталось даже следа от ножа Людоедихи.

– Невероятно! – поражался Трой. – Деревянный солдат как новенький! Нам бы так!

– Ничего удивительного, – говорил всезнающий Атти. – Просто живительный порошок ещё не утратил своей чудесной силы. Да и Урфин Джюс, как видно, выбирал для своих солдат хорошую древесину.

– Это правда! Я сделан из очень крепкого дерева, – соглашался Втор Оран, довольно поглядывая на друзей глазами-пуговицами. – Мне только доброго лица не хватает.

Утром следующего дня мальчишки поднялись кряхтя и постанывая. Болели руки, болели ноги, болели все раны. Атти так страдал, что предложил задержаться на берегу ещё на один день, чтобы подлечиться.