Однако либо занятие было не таким важным, либо разговор с Избранным имел высшую степень приоритета, но Морган открыл левый глаз.

— Я ждал тебя, — сказал он.

Мог бы ждать и в более подходящем месте, подумал я, но у волшебников свои причуды.

— Я считаю, что нам с вами надо о многом поговорить.

— Верно, — проронил Морган. — И время для этого пришло. Садись, мудрые говорят, что нет правды в нижних членах, опирающихся на землю, ибо не самая подходящая это поза для длительных бесед.

— В мире, из которого я пришел, — сказал я, — мудрые говорят «присаживайся», ибо слово «садись» двойной смысл имеет.

— Уважаю мудрость мира, из которого ты пришел, — сказал Морган. — Присаживайся.

Стульев, сами понимаете, в округе не водилось, поэтому я присел на один из элементов композиции сада, надеясь, что не совершаю святотатства. Закурил сигарету.

— Для начала я хочу попросить соизволения говорить тебе «ты», — сказал Морган, исполненный сегодня достоинства и сыплющий мудростью. — Ибо возраст мой достаточно велик для того, чтобы говорить «ты» любому, кто живет на этой земле, включая королей земных и подземных.

— Говорите, — сказал я.

Интересно, что он имел в виду, толкуя о подземных королях?

— Ты полон вопросов, — сказал Морган. — Твоя неопределенность может помешать тебе, и, если я в силах развеять ее, я это сделаю. Спрашивай.

Насчет вопросов он попал в точку. Их было так много, что я даже не мог решить, с какого именно начать, и зашел с самого начала.

— Каким образом мы с тобой вообще можем разговаривать? — спросил я. — У меня есть сомнения относительно того, что все в вашем мире говорят по-русски или по-английски, а я не знаю других языков, однако свободно общаюсь с тобой и с другими.

— Конечно, мы не говорим на тех языках, которые ты назвал, — сказал Морган. — Но при переходе из мира в мир разум автоматически овладевает наиболее широко используемым языком. А для того чтобы это не было эмоциональным шоком для владельца, замещает его на родной для человека язык. Ты говоришь и думаешь сейчас на языке Двенадцати Королевств, языке гора.

Значит, те английские слова, которые, как мне показалось, я слышал от Черного Лорда Келлена, на самом деле английскими не были. Должно быть, он говорил на втором по распространенности наречию, и мой рассудок превратил его в English.

— Почему мы не выступили на рассвете? — спросил я. — Не надо только рассказывать мне сказок, что вы берегли мой сон.

— Нам всем нужен отдых, — сказал Морган. — Мы уйдем сегодня в ночь.

— Но разве не вы считали, что надо уходить отсюда сразу после того, как я вытащу меч? Что оставаться здесь небезопасно, подтверждением чему служит вчерашняя битва?

— Планы изменились, — сказал Морган. — Враг информирован куда лучше, чем я думал, и нам придется изменить маршрут. Что же до безопасности… После вчерашнего нападения Темному Властелину понадобится много времени, чтобы накопить в окрестностях достаточное количество сил. Все, что у него было, он потратил вчера. Сейчас здесь самое безопасное место в округе, да и братан Лавр отозвал всех своих людей. В монастыре сейчас больше трех сотен человек.

Звучало логично.

— Исчерпывающий ответ, — признал я. — Это вы вчера сделали так, чтобы никто не мог выйти из беседки после вас?

Он изумленно посмотрел на меня. Я рассказал о том, что ускользнуло от его внимания, пока он бился с вражескими заклинателями.

— Завеса Силы, — пояснил Морган. — Остаточное явление после Руки Силы, при помощи которой Келлен пробил дверь. Поверь, у меня и в мыслях не было ограничивать свободу твоего передвижения в бою.

— Келлен мертв?

Маг покачал головой:

— Не думаю. Это была моя ошибка, когда я бросил в него слишком простое заклинание, и он использовал его энергию для перехода в другое место. Схватка для него была проиграна, он не смог бы противостоять мне и сэру Реджи одновременно и собирался отступать, а тут я предоставил ему такую возможность. Иначе сэр Реджи мог поразить его своим клинком… Есть что-то еще, что тебя беспокоит?

Было много чего, что меня беспокоило, но я не думал, что он сможет это беспокойство развеять, поэтому я сказал, что нет.

— Хорошо, — сказал Морган. — Теперь я буду задавать тебе вопросы, и ты должен отвечать на них честно, ибо от честности твоей будут зависеть наши жизни и жизни других людей.

— Договорились, — сказал я.

— Ты воин? — спросил он.

— Нет.

— Ты убивал людей?

— Вчера я убил троих.

— Я видел, — сказал он. — Но это ведь была самооборона, был бой. Меня интересует другое. Сможешь ли ты убить человека хладнокровно, осмысленно, заколоть ударом в спину человека, возможно, не сделавшего тебе ничего плохого и не собирающегося сделать тебе ничего плохого. Просто потому, что так надо? Не испытывая никаких эмоций, кроме осознанной необходимости?