Ближе к вечеру в поле нашего зрения показалась группа зданий, подобно орлиному гнезду взгромоздившаяся на самом гребне горы. Странное и неожиданное зрелище представляло собой скопление куполообразных крыш и печных труб, четко вырисовывавшихся на фоне закатного неба. Здесь, над бездной, им было явно не место.

Горный монастырь Кикко — самый знаменитый из всех древних монастырей Кипра — расположился на высоте 3800 футов над уровнем моря. И сам факт его мирного сосуществования с теннисными кортами выглядит таким же абсурдом, как если бы мы сделали попытку усадить за один стол Томаса Бекета и «Банни» Остина [22] . Нелепо, невозможно! И тем не менее вот он — перед моими глазами.

Кикко — средневековый монастырь и ничем другим быть не желает. Его внешний вид, его местоположение и распорядок жизни — все остается неизменным с тринадцатого века. Равно как и привычка систематически гореть. Первый пожар случился здесь в 1365 году, когда один из местных жителей пытался выкурить диких пчел из гнезда. В следующий раз монастырь горел в 1542-м, затем в 1751-м, и наконец, в 1813 году. И всякий раз после катастрофы деревянные здания отстраивались заново, причем воссоздавалась точная копия сгоревшего монастыря.

Тем вечером, когда я впервые увидел величественные ворота монастыря, возле них собралась оживленная толпа погонщиков мулов. Они устраивали своих животных возле специальных железных столбов, привычным движением накидывая уздечки на крючья. Глядя на них, я подумал: подобная картина характерна для какого угодно столетия, но только не для двадцатого! В воздухе стоял острый запах стряпни и горящих дров. Заглянув в ворота, я увидел, как целая шеренга греческих монахов пересекает двор с блюдами в руках; какой-то мужчина вел под уздцы мула, навьюченного винными мехами.

Наше появление не вызвало особого удивления у обитателей монастыря, ведь начиная с тринадцатого столетия Кикко постоянно принимает у себя странников. Просторный монастырский двор со всех сторон окружен галереей, на которой обустроено свыше семидесяти гостевых комнат. Пилигримы со всего греческого православного мира стремятся в Кикко. Мы с моим другом присоединились к толпе у ворот. Ждать нам пришлось недолго. Один из погонщиков мулов вежливо подергал за веревку колокола, и где-то во внутренних помещениях раздался довольно громкий и пронзительный перезвон. Тотчас появился пожилой чернобородый монах, который жестами пригласил нас войти. Я ожидал, что нас сразу же отведут в приготовленные помещения, однако здесь царили иные порядки. Старый монах повел нас какими-то темными переходами, вверх и вниз по стертым каменным лестницам. В конце концов он привел нас к какой-то комнате и, распахнув тяжелые деревянные двери, молча указал на плюшевые канапе, расставленные вдоль стен. Очевидно, нам предлагалось подождать.

В комнате было сумрачно и прохладно, в воздухе ощущался слабый запах ладана и кофе. По стенам были развешаны портреты бывших архиепископов: неизменно бородатые мужчины в блестящих одеяниях задумчиво смотрели на нас с фотографий.

Внезапно перегораживавший комнату тяжелый занавес раздвинулся и пропустил вперед бородатого священника средних лет с лучистыми глазами. На его черной рясе отсвечивал золотом пектораль. Я обратил внимание, что одежда его была из более дорогой и качественной ткани, чем у остальных монахов, а рука, протянутая в приветствии, выглядела мягкой и ухоженной. Перед нами стоял настоятель Киккского монастыря, один из самых влиятельных иерархов на Кипре.

Следует отметить, что в греческой православной церкви существует колоссальная дистанция между рядовым монахом и настоятелем монастыря. Путешественник, который прежде встречался только с простыми сельскими священниками, может решить, что церковь рекрутирует своих служителей исключительно из грубых малограмотных крестьян. Однако дело обстоит совершенно иначе, и чтобы осознать свою ошибку, достаточно познакомиться с кем-нибудь из высших церковных чинов.

Настоятель был весьма опытным руководителем. По мере того, как мы обменивались вежливыми приветствиями, я чувствовал, что он должным образом ведет дела монастыря. Ежегодный финансовый баланс, рекордные урожаи пшеницы и винограда, показатели прироста поголовья овец и крупного рогатого скота — все у него было в порядке, и самый строгий аудитор не нашел бы, к чему придраться. Во время нашей беседы тяжелый занавес снова раздвинулся, и молодой монах внес традиционное угощение: на подносе стояли стаканы с водой и блюдечко с вишневым вареньем.

Настоятель с дружелюбной улыбкой предложил мне освежиться. Греческие монастыри всегда отличаются гостеприимством и предлагают своим посетителям легкую закуску. Как правило, это консервированные фрукты — вишня, айва, фиги, иногда засахаренные грецкие орехи. Я съел ложечку варенья и пригубил стакан с водой.

— Насколько я понял, вы пишете книгу о святом Павле, — продолжил беседу настоятель. — Тогда скажите, — улыбнулся он, — вы верите в то, что Павла подвергли бичеванию в Пафосе?

Я знал, что эта легенда давно бытует на Кипре, и мне не хотелось бы обижать своего собеседника. Однако, памятуя, что лучший способ избегнуть серьезных проблем — говорить, по возможности, правду, я решил рискнуть и ответил:

— Нет, не верю.

— Вот и я не верю.

У меня словно гора свалилась с плеч.

Вскоре я обнаружил, что мне выделили личного слугу — молодого послушника с буйной копной черных волос и черными усиками, прибивающимися над верхней губой. Он рассказал, что родился в Пафосе и в какой-то миг ощутил потребность посвятить себя служению церкви. Послушник провел меня по каменным лестницам и бесконечным галереям, пока мы не достигли двери в конце балкона.