— У меня никогда не было женщины, которую бы рвало оттого, что я ее поцеловал! — грубо проворчал он и затем вдруг добавил: — Только что… у вас был ночной кошмар, не правда ли?

Она быстро посмотрела на него, потом опустила глаза и кивнула.

— Вы… слышали меня?

— Да, — сказал он выразительно.

Ей стало не по себе, потому что Антония вспомнила, от чего пробудилась: руки Патрика ласкали девушку, он целовал ее обнаженную грудь, вызывая такое желание, что…

— Вам снилась та ночь, не так ли? — спросил Патрик хриплым голосом.

Поколебавшись, она неохотно кивнула. Его лицо напряглось.

— Почему вы называли мое имя?

— Разве? Я не помню…

— Не притворяйтесь! — проворчал он. — Я слышал вас. Вы выкрикивали мое имя. Скажите мне правду. Вам снилось, что это был я?

Антония задрожала, ее ресницы затрепетали, лицо заалело.

— Нет!

Он взял ее за подбородок и, откинув голову назад, вынудил смотреть прямо ему в глаза. Казалось, его взгляд пронизывал насквозь, и ей стоило большого труда не выдать себя.

— Нет? Вам не снилось, что это я напал на вас?

Она молча покачала головой.

Патрик продолжал смотреть ей в глаза, и она испугалась, что он может прочитать в них то, что она так старательно пытается скрыть.

— Тогда что я делал в вашем сне? Почему вы повторяли мое имя? Почему вы сказали: «Патрик, не надо!» Почему, Антония? — мягко спросил он.

В отчаянии она солгала:

— Я не знаю. Я не помню.

— Нет, вы помните, — сказал он, пристально глядя на ее рот, и она почувствовала, что ее губы начали дрожать и гореть, как будто он целовал их.

— Пожалуйста, уходите, — попросила она едва слышно.

— Почему вы дрожите, Антония?

Она с трудом воспринимала его вопросы.

— Я не дрожу.

— Лгунья, — отрезал он.

Патрик положил палец на ее шею.

— Что вы делаете?

— В этом месте бьется пульс, — насмешливо сказал молодой человек, кончиком пальца надавил на ее кожу, на голубую жилку, и она почувствовала, как бешено забился пульс от его прикосновения.

— Прекратите, — прошептала она.

— Это и в самом деле так жутко? — спросил он.

Его палец медленно, дюйм за дюймом пробежал вверх по горлу, к скулам и затем ко рту. Наблюдая за ней, он дразняще медленно раздвинул ее рот пальцем. Девушка как зачарованная смотрела на него.

Она не могла оттолкнуть его руку и сидела как загипнотизированная.

— Что я делал в вашем сне, Антония? — Его хриплый голос лишил ее чувства реальности. Она уже не была уверена, происходит ли это на самом деле, или все еще снится ей.

Его палец соскользнул с ее рта и снова нежно спустился по бледному горлу к изящному кружеву, окаймлявшему тонкую прозрачную ночную рубашку.

Когда он достиг белых бантиков, стягивающих ночную рубашку на груди, и она увидела, как Патрик смотрит на пену из кружева и бантиков, через которую можно было видеть ее грудь, девушка выбралась из транса. Тяжело дыша, Антония оттолкнула его руку, схватила простыню и натянула на плечи.

— Убирайтесь! — проговорила она, сердито глядя на него. — И на этот раз не только из комнаты. Убирайтесь из этого дома! Или я должна вызвать полицию?

Он медленно встал, засунул руки в карманы джинсов, его красивое стройное тело казалось напряженным.

— Вам когда-либо снился ваш жених? — холодно спросил он.

— Убирайтесь! — завопила она.

— Я не думаю, что снился! — сказал он, как бы отвечая самому себе. — Постарайтесь выспаться получше, Антония, и будьте поосторожнее с тем, что видите во сне, договорились? Что будет, если ваши сны превратятся в действительность?

Патрик вышел из комнаты, и девушка слышала, как он сбегает по ступеням. Она торопливо выбралась из постели, чтобы посмотреть вниз и убедиться, что он действительно покинул дом. Около двери молодой человек оглянулся назад и увидел, что Антония стоит у окна. Его голубые глаза сверкали как сапфиры в темноте, и он на прощание поднял руку.

— Вы знаете, что этот материал полностью прозрачен?

Она отпрянула в комнату, а Патрик засмеялся. На стене холла висело зеркало, и девушка увидела, как он уходит, а потом услышала, как за ним захлопнулась входная дверь.

Антония сбежала вниз, заперла дверь, методично обыскала каждую комнату. Теперь в доме никого не было. Почти светало, и небо стало молочно-белым, легкий туман висел над Большим каналом, окутывая очертания зданий на противоположной стороне, пыльную выщербленную штукатурку, неровные крыши, купола, церкви и шпили.