Мой отец хотел быть тем, кто все изменил и всех спас. Это было опасно. Но все они верили в него. Поселенцы. Моя мать. Я. Потом я вырос и понял, что он никогда бы не победил. Я перестал верить. Я не умер вместе с ним, потому что больше не ходил ни на какие собрания.

– Ладно, - говорит Вик.
– Но все равно, спасибо тебе, что провел нас так далеко.

– И тебе, - отвечаю я.

Вик кивает. Перед тем, как уснуть, он вынимает свой собственный кусок камня и делает еще один надрез на ботинке. Еще один день, прожитый без нее.

– Ты выглядишь уставшей, - говорит Инди. – Как думаешь, может, нам спускаться помедленнее?

– Нет, - отвечаю я.
– Не нужно. – Если я остановлюсь, то никогда не смогу продолжить опять.

– Ты никому не сделаешь лучше, если умрешь на полпути, - сердито говорит она.

Я смеюсь.
– Не умру. – Хотя я истощена, опустошена, испытываю жажду и боль, идея смерти кажется нелепой. Не могу я умереть именно тогда, когда, возможно, с каждым шагом подбираюсь все ближе к Каю. И, кроме того, у меня есть синие таблетки. Я улыбаюсь, представляя, что может быть написано на остальных полосках бумаги.

Снова и снова я ищу следы Кая. Хотя я не умираю, но, возможно, больна сильнее, чем думала, потому что нахожу знаки во всем. Мне кажется, что я вижу послание от Кая в узоре потрескавшейся грязи на полу ущелья, после того, как однажды прошел дождь, и земля затвердела, превратившись в то, что можно посчитать за буквы. Я приседаю на корточки, чтобы взглянуть на них.
– Что ты видишь здесь?
– спрашиваю я Инди.

– Грязь, - отвечает она мне.

– Нет, - настаиваю я.
– Взгляни поближе.

– Узор кожи или чешуя, - говорит она, и на мгновение я настолько проникаюсь ее предположением, что замолкаю. Кожа или чешуя. Может быть, весь этот каньон - одна длинная извивающаяся змея, по которой мы идем, и когда достигнем конца, то наступим прямо ей на хвост. Или попадем ей в пасть, и она сожрет нас целиком.

Наконец, когда цвет неба над ущельем изменяется с голубого на розовато-голубой, и воздух густеет, я вижу настоящий знак.

Это мое имя, Кассия, вырезанное на коре молодого тополя, который приютился на клочке земли у излучины ручья.

Это дерево проживет не долго; его корни уже вылезли на поверхность, пытаясь уберечься от затопления. Он настолько аккуратно вырезал мое имя на коре, что оно выглядит почти, как часть самого дерева.

– Ты видишь это?
– спрашиваю Инди.

Через мгновение она произносит: - Да.

Я так и знала.

Недалеко от ручья я замечаю небольшое поселение, густо заросший фруктовый садик с переплетенными стволами и золотистыми плодами, низко свисающими с деревьев. Глядя на яблоки, мне хочется сохранить несколько штук для Кая, как доказательство того, что я следовала за каждым его шагом. Мне необходимо найти что-то еще, что можно будет подарить ему, кроме стихотворения – у меня даже не хватает времени закончить его, подумать над нужными словами.

Потом я снова смотрю на землю рядом с тополем и вижу отпечатки ботинок, ведущие дальше вглубь ущелья. Сначала я их даже не заметила; они смешались со следами разных животных, приходивших к ручью на водопой. Но отпечатки обуви отчетливо выделяются среди следов лап с когтями и подушечками.

Инди лезет через забор, ограждающий сад.

– Пойдем, - уговариваю ее.
– Нет причин оставаться здесь. Мы знаем, куда они ушли. У нас достаточно воды и таблеток.

– Таблетки не спасут нас, - отвечает Инди, срывая с дерева яблоко и надкусывая.
– Нам нужно взять с собой хотя бы это.

– Но таблетки помогают, - возражаю я.
– Я уже принимала одну.

Инди перестает жевать.
– Ты приняла таблетку? Зачем?

– Да, приняла, - повторяю я.
– Они очень хорошо помогают выжить.

Инди спешит ко мне и вручает яблоко.
– Съешь это. Немедленно. Она качает головой.
– Когда ты успела принять таблетку?

– В том, другом, ущелье, - говорю я, удивленная ее явной обеспокоенностью.

– Вот почему ты заболела, - констатирует Инди.
– Ты серьезно не понимаешь, что ли?

– Не понимаю чего?

– Синие таблетки отравлены, - говорит она.

– Конечно же, они не отравлены, - возражаю я. Как странно. Ксандер никогда не дал бы мне что-то отравленное.

Губы Инди сжимаются в тонкую линию.
– И все же отравлены, - утверждает она.
– Не принимай их больше. – Она открывает мою сумку и кладет туда несколько яблок.
– Что заставляет тебя думать, будто ты знаешь, куда нужно идти?

– Просто знаю, - отвечаю я, делая неопределенный жест в сторону следов.
– Я сортирую знаки.