Воительница даже решила преподать ему урок белой магии, но вот к этому-то Орлас оказался совершенно не способен и после того, как он превратил мышь не в дерево, а в злого гнома, который сильно побил своего создателя и убежал, Руфь отказалась от мысли сделать из мальчика колдуна.

Солнечным осенним днем, когда от заморозка начали по-особенному потрескивать деревья, Руфь решила взять Орласа на первую в его жизни охоту на нежить...

Узкие лапы белой волчицы, казалось, вовсе не касались земли. Она бежала удивительно легко, несмотря на то, что на спине у нее, весело посматривая на проносящиеся по обе стороны посеребренные инеем дубы, сидел Орлас. В правой руке он крепко сжимал копье с коротким древком и острым блестящим наконечником, заблаговременно окунутым в настой разрыв-травы.

Но вот, наклонившись к уху волчицы, мальчик жалобно проговорил:

– Тетя Руфь, мне... надо...

Волчица остановилась и Орлас, легко соскочив с ее спины, вприпрыжку побежал за толстый ствол векового дуба, сплошь покрытого лишайниками и наростами.

Воительница терпеливо ждала доблестного охотника на оборотней, проявившего вдруг такую слабость.

Однако поход Орласа неожиданно затянулся, а она была сейчас в облике волчицы и не могла позвать своего воспитанника.

– Руфь!- Орлас сам звал ее, и в голосе мальчика Воительница уловила неподдельный ужас. Он кричал откуда-то справа, далеко от того места, куда направился.

Калейдоскоп неожиданных видений промелькнул в голове Воительницы: трое растерзанных волчат на побуревшем от крови снегу, мальчик и девочка, глотающие холодную воду, и - особенно отчетливо - желтые кувшинки, раскачиваясь, плывут по глади озера.

– Ру-уфь!

Волчица понеслась как ветер, как сорвавшийся с тормозов на крутом склоне многотонный грузовик, как мустанг, вырвавшийся в вольную прерию из опротивевшего загона индейца.

Белая молния прорезала плотно растущие деревья и, ни секунды не раздумывая, кинулась на врага.

Огромный, заросший свалявшейся грязно-серой шерстью, волколак одной лапой держал за горло кричащего Орласа, а другой нанес наотмашь сокрушительный удар по напавшей волчице. Та кувырком полетела на землю, но тут же вскочила и вновь бросилась на волколака. Ее клыки задели горло чудовища, из открывшейся раны хлынула синеватая кровь. Разъяренный волколак взревел так, что с деревьев посыпалась листва. Отбросив в сторону Орласа, он ринулся на волчицу.

Красные от ярости глаза заволокло белесой пеленой, а разинутая пасть наполнилась пеной. Волколак был страшен, но Воительница прыгнула снова и когтистая лапа лесного чудовища рассекла ей плечо. Отлетев в сторону, она сильно ударилась о дерево.

Белый комок неподвижно замер у подножия дуба. Волколак, утробно рыча, наступал, намериваясь добить свою жертву. Но вот что-то острое вонзилось ему в лапу и, взвыв, волколак отшатнулся. Это Орлас, поборов ужас, пустил в ход копье и вовремя отпрянул в сторону: коготь чудовища просвистел в том месте, где мгновение назад находилась голова мальчика.

Собрав последние силы, белая волчица метнулась к раненому врагу и тот, отвлеченный Орласом, не успел отстраниться. Острые, как кинжалы, клыки вонзились ему в горло.

Волколак рванулся, но покалеченная лапа подвела его, и он грузно упал. Волчица с остервенением рвала горло поверженного чудовища до тех пор, пока ужасные лапы не прекратили скрести когтями землю. Только тогда Воительница оставила его и подбежала к Орласу, которого трясло, как в лихорадке. Расширившимися глазами он глядел на лежащего навзничь волколака. Руфь зашла за спину мальчика и приняла человеческий облик:

– Ну-ну, успокойся! Он мертв.

Она и сама чувствовала себя разбитой: рассеченное плечо зудело, в голове били барабаны, но сейчас ее больше беспокоил Орлас. Руфь с нежностью погладила мальчика по светлой голове, без которой путь Воительницы завершился бы, по сути, не успев начаться. Орлас вздрогнул и повернул голову:

– Тетя, у тебя на губах…

– Что? Тьфу!

Это была кровь волколака. Воительница плевалась, как мальчишка, впервые отведавший пива. Орлас, позабыв страхи, хохотал, и от этого женщине тоже стало весело. И все же тревога до конца не оставляла ее. Руфь вспомнила о способности порождений Мисоша передавать свою злую силу.

Но, чтобы сделать кого бы то ни было себе подобным, волколак должен самзахотеть этого, потому кровь, попавшая ей в рот, не несет в себе жуткой заразы.

Эти твари прокусывают на шее жертвы крошечную ранку, высасывают из нее немного крови, и несчастный вскоре становится чудовищем, забывает все и всех, теряет собственный облик и в любой момент, против собственной воли, может стать кровопийцем.

Руфь знала, что ей такая судьба не грозит, ее дорога к свету была

слишком прямой, чтобы какой-то укус мог развеять добрые чары. Но как Орлас?

Она опустилась перед мальчиком на колени и слегка дрожащими руками отвернула воротник его куртки. Крик ужаса едва не вылетел из груди Воительницы: ей уже приходилось видеть такую ранку, маленькую, с ровными краями. Волколак прокусывает ее одним клыком.