В среду, 21 ноября, Руди Гуэде предстал перед судом в германском городе Кобленц. Он утверждал, что невиновен и не причастен к преступлению. Он также согласился не опротестовывать экстрадицию.

После того как в Германии арестовали Руди Гуэде, а в Италии отпустили Лумумбу, следователи в Перудже вновь уделили внимание так называемому признанию Аманды Нокс, то есть тем ее показаниям, в которых она рассказывала, что произошло вечером 1 ноября. Если она действительно провела ночь у Рафаэля, а потом вернулась в коттедж, где они жили с Мередит, и увидела кровь в ванной комнате, то почему она все-таки решила воспользоваться ею и принять душ? Судя по фотографиям, в ванной было достаточно много крови, и сама Аманда признавалась, что все это ей показалось «немного странным». Даже на фотографиях это выглядело не просто как «менструальное кровотечение» – предположение, высказанное Амандой. По здравом размышлении ее показания казались надуманными. Так называемые проблемы с памятью, которые возникли в результате того, что она курила марихуану, также казались не слишком правдоподобными.

«Мне трудно вспоминать те моменты, – говорила Аманда. – Но у Патрика был секс с Мередит. Я не помню, угрожал ли он Мередит. Я как бы сквозь сон помню, что он убил ее. Патрик с Мередит пошли в ее комнату, а я оставалась на кухне. Не помню, сколько времени они провели в комнате. Я только могу сказать, что в какой-то момент услыхала крики Мередит и, испугавшись, заткнула уши. Что было потом, я не помню».

Во время одного из допросов она сказала, что у нее в голове вертится имя Патрика Лумумбы и что ее память временами как бы выбрасывает на поверхность образы Патрика-убийцы. «У меня в голове все путается, и я понимаю, что со мной сложно работать… Я знаю только, что я не убивала Мередит, и мне нечего бояться, кроме лжи».

Перед полицией вставал закономерный вопрос: «Какой лжи?» Ее собственной? По большей части показания Аманды были путаными и непоследовательными. «Внутри меня есть что-то, что я считаю правдой. Но есть и другое предположение, которое тоже может оказаться правдой, и, если честно, я не могу сказать, какое предположение более правдиво. Мне и самой хотелось бы выяснить, потому что я боюсь себя… Я знаю, что не убивала Мередит. Это я знаю точно».

Что она хотела выяснить? Может быть, она просто пыталась свалить на кого-то другого вину за то, что произошло той ночью? Именно такое впечатление складывалось у полицейских. И если она говорит правду, то почему боится сама себя?

«Я и сама не уверена в своих воспоминаниях. Я знаю, что они должны помочь в моем случае, но что касается правды, наверное, нам пока не слишком удалось…»

Что значит «нам пока не слишком удалось»? Это ее манера говорить путаными фразами или обмолвка, оговорка «по Фрейду»? Может, это указание на то, что они с Рафаэлем пытались скрыть правду о том, что случилось с Мередит?

«Сейчас у меня в голове много самых разных противоречивых мыслей, и я не могу понять что к чему», – говорила она в комнате для допросов.

Казалось странным, что Аманда совершенно точно помнит, как курила марихуану, и абсолютно уверена в том, что не убивала Мередит, а все другое проносится мимо ее мысленного взора, как во сне. В любом случае, ее показания не помогали доказать ее невиновность или невиновность Рафаэля. И уж точно не помогли ее бесконечные отказы от одной версии событий в пользу другой.

«Я придерживаюсь того, что сказала в самом начале, – заявила она матери. – Меня там не было. Я не виновата».

Как это было со многими имеющими отношение к делу документами, письмо Рафаэля, которое он написал в тюрьме своему отцу, еще до окончания третьей недели расследования, также стало достоянием прессы. В нем он казался более рассудительным человеком, чем Аманда, его высказывания были более логичны. Он также обвинил ее в том, что она не всегда говорит правду.

В письме Рафаэль описывал отцу, как он познакомился с Амандой на концерте, и сначала ему показалось, что это интересная девушка. Она «смотрела на него снова и снова», «казалось, она ищет что-то в моих глазах, как будто ее там что-то заинтересовало». Во время концерта он перебрался к ней поближе, чтобы поговорить, и его поразило ее странное мнение по поводу услышанной музыки. Рафаэлю показалось, что Аманда сосредоточена не столько на чувствах и впечатлениях, которые пробуждает музыка, сколько на ее ритме – «медленно, быстро, медленно».

Далее Рафаэль вспоминает, что Аманда всегда казалась ему какой-то ускользающей и загадочной, «словно не от мира сего». Она жила как во сне, в стороне от реальности, и как будто не могла отличить фантазии от того, что происходит на самом деле. Ее жизнь была «сплошным удовольствием», и у нее «почти не существовало связи с реальностью».

«Посреди этого грустного и унылого мира, через окно на другой стороне сторожевой башни, на горизонте, я увидел маленький дом. И этот дом на равнине вызвал у меня робкую улыбку надежды.

Не знаю, честно ли платить такую высокую цену за то, что я не уделял внимание тем секундам и минутам 1 ноября. Но после всего, что со мной случилось, поверь мне, папа, я больше никогда в жизни не буду курить траву. Теперь я могу сказать, что знаю, что такое „дорога в ад“. И я молюсь, чтобы Бог больше не оставлял меня. Я с верой ожидаю результатов расследования и, будучи невиновным, надеюсь, что оно установит, как все было на самом деле: меня не было в той комнате, когда бедную Мередит убивали.