– Да он нас не уважает!
– Прозвучал клич всех миров и параллелей.

И понеслась душа в рай. От пола были отодраны и подняты в воздух скамьи и табуреты, на пальцы рук быстро надевались кольца кастетов, по залу полетела посуда и предметы интерьера. Ганз нырнул под стойку, прихватив с собой кусок пергамента, изредка он высовывал озабоченное лицо, окидывал быстрым взглядом побоище и шустро строчил в пергаменте. Ремесленники, до сих пор тихонько потягивающие брагу в углу, с кряканьем подхватили за руки и ноги налетевшего на них представителя крестьянства и запустили его тушку в сторону компании молодых женщин вооруженных короткими мечами. Либо крестьянин оказался слишком тяжел, либо ремесленники не достаточно сильны, но тело несчастного не долетело до цели, а с громким воплем упало на стол, за которым угощались вином бородатые лесорубы. Те с трудовым вдохновением пролетариата включились в потасовку. Девушки, оставшиеся не у дел, перевернули стол и, соорудив из него некое подобие баррикады, начали с азартом юных артиллеристов обстреливать всех подряд посудой и остатками еды, выкрикивая обидные ругательства. Ко мне подлетели гориллоподобные подручные революционера-сутенера и я перестал глазеть по сторонам. На их лицах явно читалось желание устроить одному типу показательные похороны с торжественным выносом тела. Первого я встретил ударом колена в пах, пока мужик, согнувшись, выл, успел увернуться от летящей в спину скамьи и принять на предплечье удар маленькой дубинки обшитой кожей, которая казалась в руках амбала номер два погремушкой. Больно, черт побери! Вот теперь он меня разозлил! Я провел серию ударов в лицо и корпус и напоследок джеб в солнечное сплетение. Парень выпучил глаза, а я уже крутился, пытаясь в наклоне уйти от летящего мне в висок стула. В этот момент поднялся с пола его дружок, и веселье приобрело более интенсивный характер. Я вертелся волчком раздавая удары, перепрыгивая через валяющуюся мебель, уклоняясь от летающих по харчевне предметов. Внутри меня клокотал коктейль из азарта и восторга от примитивной возможности выплеснуть энергию в вечной как сам мир мужской забаве кулачного боя. Отовсюду раздавались крики, глухие звуки ударов, звон бьющейся посуды, женский визг. На моих глазах одна из подавальщиц подняв юбку, со всего размаху ткнула ногой в зад толстого господина махающего доской выдранной из обшивки зала. Ни с чем несравнимая эйфория разлилась в воздухе, переплетаясь с первобытным желанием бить, ломать, крушить и побеждать. В самый разгар веселья на пороге харчевни нарисовались наши юные друзья. Откинув в сторону упакованные вещи, они, переглянувшись, подхватили с двух сторон длинную скамью и с боевым кличем апачей прошли тараном почти до середины зала, где с азартом горячих южных парней включились в драку. Причем Норис не испытывал похоже никакого дискомфорта от отсутствия глаз. Он махал кулаками и ногами с азартом щенка ловящего собственный хвост. Еще через полчаса все затихло. Я, тяжело дыша, стоял в центре, вокруг валялись тела, некоторые не подавали признаков жизни, некоторые тихо постанывали. Один из амбалов раскачивался из стороны в сторону баюкая сломанную руку. В полумраке помещения бродили немногочисленные способные передвигаться без посторонней помощи. Среди них я заметил юного графа деловито срезающего кошельки у поверженных противников. Он почувствовал мой взгляд, виновато пожал плечами и прекратил это неблагородное занятие, однако, не стал возвращать на место то, что уже успел засунуть за пазуху. Сзади шумно матерился Доврик, рассматривая порванную рубаху.

– Славная была драчка, давно я так не разминался.
– Рядом со мною из-под поломанного стола кряхтя выполз плюгавый.
– Ну, ты, яр не дурак кулаками помахать, - уважительно добавил он и потер распухшую синевой скулу.
– Эй, хозяин! Вина за мой счет всем кто стоит на ногах.

Со всех сторон послышался одобрительный гул.

Нас утро встречает прохладой...

Какой идиот трясет меня за плечо. Сейчас встану и накостыляю по шее.

– Повелитель, вставай! Все уже готовы, ждем только тебя.

Нет, я убью этого малолетнего вампира! Открывать глаза не хотелось. Я прислушался к ощущениям. Тело звенело от переполняющей его энергии. После давешних развлечений даже голова почти не трещала.

– Ну, ты и даешь, повелитель!

В веселом и бодром голосе Нориса явно слышались нотки восхищения. Я наконец-то смог оторвать голову от подушки. Вампир, сверкая клыкастой улыбкой, сиял большими жутковатыми лавандовыми глазами без белков, в обрамлении длинных черных ресниц. На голове смешно торчали во все стороны первые волосы - волосок белый, волосок черный, что давало эффект цвета соль с перцем .Был у меня когда-то в детстве пес породы миттельшнауцер с таким окрасом. Так что парень у нас красавчик, если не обращать внимания на слегка сероватый оттенок кожи и меняющиеся в зависимости от освещения зрачки. Сейчас, например, они были горизонтальные. Я поймал себя на мысли, что словосочетание "жуткий красавец" идеально подходит к внешности вампира. Норис красовался в новых черных кожаных штанах, заправленных в короткие мягкие сапоги. На поясе висел кинжал с костяной ручкой. Раньше я его видел в руках Скваша. Рубашки на нем не было. Сложенные крылья слегка возвышались над плечами наподобие бурки.

– Интересно, как ты с такой примечательной рожей инкогнито путешествовал по континенту?

– Мы умеем отводить глаза и рассеивать внимание. Обычный человек не замечает меня, если я этого не хочу, а, пообщавшись, забывает, как я выглядел.

– А где твоя рубашка?
– Спросил я, откидывая одеяло. Оба-на! Так вот что развеселило моего юного друга. Под обе стороны от меня спали обнаженные девы. Еще одна обняв подругу за плечи, мирно сопела римским носиком у самой стенки. В одной из девушек я узнал бойкую служанку, с которой познакомился днем, вторая была той самой воинственной подавальщицей, что так активно принимала участие во вчерашней драке, а вот третья была мне совершенно не знакома. Вроде бы одна из наемниц, из тех, кто азартно бомбардировали всех вокруг из-за перевернутого стола. Я аккуратно перебрался через спящих красавиц, накрыл их одеялом и обвел взглядом комнату. Все вокруг кричало о бурно проведенной ночи - на столе стояли многочисленные кувшины с вином, блюда с мясом и фруктами. Одежда была разбросана по всей комнате. Мои штаны почему-то свисали с обода деревянной люстры, рубашку я вытащил из кучи женских юбок. Естественно вид у нее был весьма плачевный. Бурча себе под нос, всякие гадости, я быстро оделся под непрекращающееся хихиканье вампира. Оставил девушкам по золотому, как плату за слабость и сонливость, что будут их преследовать три следующих дня. На лестнице наложил на Нориса личину, и мы спустились в зал. Здесь кипела работа. Плотники под чутким руководством Ганза восстанавливали столы, служанки подметали пол, сам Ганз носился по залу, раздавая тумаки и указания. Заметив меня, он расплылся в угодливой улыбке и раскланялся.

– Чего это он?
– Поинтересовался я у вампира.

– Так ты вчера после третьего кувшина вина, перед тем как подняться к себе заплатил за учиненное безобразие.
– Просветил меня довольный Норис.

– И много?

– Три золотых!

Мдя. Ни черта не помню.

Мои попутчики восседали в седлах. Скваш довольно щурился, освещая мир вокруг огромным фонарем под глазом. Доврик смотрел на меня с легкой укоризной. Алаина вообще сделала вид, что не замечает нашего присутствия. Я взгромоздился на Розочку, Норису подвели купленную вчера невысокую изящную кобылку палевой окраски. Он легко, не касаясь луки, взлетел в седло, чем вызвал зависть у Герата и мы отправились в путь.

Шумит, звенит, играет на дудках и поет приграничная ярмарка. Крики, гвалт, смех, мычание коров и ржание лошадей. Яркие платки на бабах, пестрые ленты в волосах деревенских девчат. Причесанные парни в новых рубахах, заигрывают с местными красавицами; строгие наемники, обвешанные оружием; солидные купцы с хитрыми глазами; крестьяне в домотканых армяках и вездесущие босые детишки с радостными криками снующие вокруг солидно торгующихся взрослых. Словно императрицы рассекают толпу толстые купчихи в пышных юбках, придирчиво осматривая выставленные на продажу товары. А посмотреть есть на что. Выросшие за ночь деревянные настилы покрыты грудами цветных лент, отрезами ткани, бусами, колечками, платками, глиняной посудой, сапогами, лаптями. Тут же рядом кузнецы выложили свои изделия, Арина заметила Бороду, который покупал гвозди. По рядам сновали деловитые хозяйки, придирчиво выбирая кухонную утварь – ухваты, ножи, сковороды и множество нужных в хозяйстве вещей. Детишки, возглавляемые любопытной Шунькой, окружили большой отрез полотна, на котором были выложены игрушки. Деревянные лодочки и кареты, игрушечные мечи, фигурки животных, петушки и курочки, куклы с нарисованными лицами в длинных ярких платьях. Дети с восторгом рассматривают каждую игрушку, беря их в руки, с разрешения худого улыбчивого продавца, иногда и просто так, без спросу, кто-либо из них аккуратно проводил пальцем по особенно понравившейся вещице. Шунька с открытым ртом благоговейно смотрела на деревянную куклу с длинным носом, красными щеками и нитяными желтыми волосами. На кукле было ярко-желтое платье, казавшееся девочке кусочком Божини застывшей в ткани.

Следующий ряд состоял из выставленных возов, с которых продавали мясо, рыбу, сыры, молоко, яйца, фрукты и овощи, зерно и крупы. Здесь же за пару феечек в сложенные лодочкой ладони отсыпают всем желающим пузатые жареные семечки и слегка прокаленные орехи, сладкие высушенные фрукты и леденцы. Среди румяных веселых девчат, задорно торгующихся за больших леденцовых птичек, мелькнул синий пакет с надписью "Нивея". Арина присмотрелась к девушке, гордо держащей его в руках. Невысокая, худенькая, остроносая и кареглазая - Хонькина любовь. Сам ухажер в это время ссыпал в холщовую сумку большие ярко-красные фрукты похожие на персики. В толпе сновали лоточники, предлагая пироги, блины с начинкой и даже рассыпчатую кашу. Где-то вдалеке раздавалось ржание. На специально отведенной площадке продавали лошадей, коров и другую живность. Там было больше всего народа. Но туда Арина не пошла. Она заметила возле небольшого белого шатра Сэма , который воодушевленно махал ей рукой.

Последние дни они практически не виделись. Влюбленный Сэм пропадал с утра до вечера у Сагрессы, а недавно краснея и извиняясь, вовсе перебрался в большой дом травницы. Сначала Арина ревновала друга к эльфийке, но потом, подумав, решила, что не стоит заморачиваться на такие мелочи. Любовь - прекрасное чувство, а знахарка все-таки не самый худший вариант. Только вот не нравилось Арине ее пассивное отношение к собственной судьбе и нежелание менять что-либо, да и внутренний голос твердил, что не все так просто с этой эльфийской дивой. Но девушка рассудила, что любознательная натура Сэма когда-нибудь взбунтуется против рутины и все станет на свои места. В глубине души она уже распрощалась и с Приграничьем и с другом решив во что бы то ни стало, при первой же возможности отправиться в путь. И на ярмарку пришла, чтобы кое-что продать и посмотреть на местное оружие.