С.Кургинян. — К моему великому сожалению, я ощущаю себя очень хорошим пророком.

А.К. — А вот у меня не создалось такого впечатления. Готовясь к встрече с вами, я выписал некоторые из ваших февральских высказываний: «Оперативно восстановить порядок за две недели, но только в ситуации, когда будет объявлено чрезвычайное положение…» И дальше: «Войди сейчас и скажи: караул устал! — и они все выйдут и пойдут по домам…» Не получилось с пророчеством. Чрезвычайное положение продержалось не две недели, а только три дня, и никто не собирался по команде расходиться по домам.

С.К. — Действительно, я являлся, являюсь и буду являться теоретиком чрезвычайного положения. Но наш доморощенный ГКЧП никакого отношения к чрезвычайному положению не имел.

А.К. — Но ведь нужен же какой-то орган, чтоб это положение объявить?

С.К. — Для этого вполне достаточно существующих конституционных форм. Чрезвычайное положение полномочен объявить Президент страны, в случае, если сильная парламентская власть подтвердит его решение. Думаю, что любая власть, которая желает стабилизировать ситуацию в нашей стране, просто обязана будет объявить ЧП в ближайшие месяцы. Но это не будет иметь ничего общего ни с путчем, ни тем более имитацией путча.

А.К. — Но Президент Горбачев действительно мог серьезно заболеть. Согласно Конституции, его обязанности должен был бы выполнять вице-президент Янаев. И мы получили бы тот же самый ГКЧП, только законным путем.

С.К. — Эта власть продержалась бы месяца три, с катастрофическими для страны последствиями. Ведь власти-то. как таковой, не было. Настоящая власть — это власть идеи, действительно дошедшей до народного сердца, это власть морального авторитета, это власть серьезной социальной опоры, это власть смелых экономических решений. Ничего похожего у ГКЧП не было.

А.К. — Скажите, пожалуйста, Сергей Ервандович, на какую социальную базу могло бы опереться правительство, способное провести чрезвычайное положение в жизнь?

С.К. — Сегодня — на очень широкую. В установлении порядка заинтересованы и рабочие, и крестьяне, и серьезные предприниматели.

А.К, — Почему же эти «широкие слои населения» никак не заявят, что они хотят чрезвычайного положения?

С.К. — Заявят, уверяю вас. Заявят, как только поймут, что ЧП — это не карикатурное катание на танках.

А.К. — Значит, августовский переворот не приняли потому, что катание на танках было карикатурным?

С.К. — Нет, просто людям плюнули в лицо. Гэкачеписты грубо лгали, раздавали бессмысленные наивные обещания, они, наконец, применили насилие. Кроме того, все это было антиконституционно.

А.К. — То есть вы предполагаете, что, если бы чрезвычайные меры исходили от законно избранного президента, народ встретил бы их с пониманием?

С.К. — Нет. Легитимности лидера для этого недостаточно. Законно избранный президент должен еще выдвинуть настоящую программу, он должен обладать достаточным авторитетом, за ним должна стоять политическая сила, имеющая большое влияние во всей стране.

А.К. — А если народ не хочет чрезвычайщины, если нет сегодня человека власти, который хотел бы и мог бы осуществить эти меры, то, получается, идеи чрезвычайного положения, разработанные вами, остаются сухой теорией?

С.К. — Разумеется. Пока что это чистая схоластика.

А.К. — Есть ли у нас в стране человек, способный провести чрезвычайные меры?

С.К. — Конечно, есть. Я думаю, это Ельцин. Именно он может осуществить на практике мои теоретические построения.

А.К. — Странно, насколько я знаю вашу политическую позицию, она ни в коей мере с Ельциным не связана. Или вы изменили свое мнение о нем?

С.К. — Мои политические взгляды остались прежними. Позиция Ельцина по-прежнему мне чужда. Но ведь сейчас речь идет о неизмеримо более важных вещах. Речь идет о судьбе государства и народа. Пока страна находится на краю пропасти, надо отбросить все идеологические распри. Если сегодня человек с крайне симпатичными мне коммунистическими взглядами будет разваливать страну, этот человек для меня — преступник. А тот, кто начнет реально собирать страну, тот для меня герой, вне зависимости от его убеждений.

А.К. — Но ведь страна, о которой вы говорите, уже развалилась. Существует определенное статус-кво. Мировое сообщество, в том числе СССР, признало независимость государств Балтии, Россия ведет переговоры с бывшими республиками Союза как с суверенными государствами…

С.К. — С моей точки зрения, логика построения и развития этой страны были аномальны с самого начала, с 1917 года. А когда мы начали в последние годы разбираться с этой аномальной логикой, началась уже полная шизофрения. Скажите, каким международным легитимным актом будет конституирована новая реальность? А если эта реальность не будет правовым образом конституирована, нас ждут война и хаос.