Минутко Игорь Александрович
Шрифт:
Ремонтные работы на корабле прекратились. Полиция оцепила порт. Ее отряды патрулировали улицы, ведущие к Эльбе. Какие-то люди на извозчичьих пролетках подъезжали к разносчикам газет, совали им в руки деньги, хватали пачки газет и, швырнув их к себе под ноги, уезжали. Бургомистр, узнав о листовках на линкоре, воскликнул: «Это неслыханно, возмутительно!» - и, сказавшись больным, уехал из ратуши в свой загородный дом.
Взбешенный командир «Карла Великого» заключил под арест вахтенного офицера. Построил на палубе экипаж и, потрясая зажатой в руке листовкой, грозился лично расстрелять каждого, у кого они обнаружатся. Матросы, стоя навытяжку перед командиром, не мигая, смотрели поверх его головы - им хватило времени на то, чтобы прочитать эти небольшие листочки, призывающие их отказаться от участия в войне, которую готовила кайзеровская Германия.
Холодной, промозглой ночью линкор «Император Карл Великий» вышел из Гамбургского порта и растворился в осенней вязкой темноте.
...Стрелки на квадратном циферблате показывали пять часов тридцать минут.
– Ну, повторить вопросы? Тельман молчал.
– Что же, коммунистическая свинья, пеняй на себя! Его сорвали с табурета, и со всех сторон посыпались удары. Он шатался, еле удерживаясь на ногах, стараясь закрыть лицо руками...
Но кто-то сильным рывком развел его руки в стороны, и от удара в челюсть он рухнул на пол. Рот наполнился соленой кровью. Около своего виска он увидел начищенные сапоги.
– У тебя боксерский удар, Ганс!
– произнес над ним довольный голос.
Его подняли, посадили на табурет. Голова гудела, плотный розовый туман застилал глаза.
...Появился маленький человек в халате и очках на длинном носу, прошелся вокруг табурета, что-то шепча.
– Ты слышишь, собака?!
– донеслось сквозь звон в ушах.
– Встань перед доктором на колени!
Его стащили с табурета и, ударив по ногам, заставили опуститься на колени.
Растопыренные пальцы доктора были перед самым Лицом, и он уловил запах табака.
– Вы спите, вам хорошо, - шуршал голос.
– В спите...
«Гипнотизер», - понял он.
– Вы спите, вам хорошо... А теперь отвечайте на мои вопросы... Назовите фамилии новых членов Центрального Комитета вашей партии...
Сознание работало четко, напряжением воли он гнал сон.
– Назовите адреса конспиративных квартир...
– Где находятся члены Политбюро?.. Гипнотизер закружил вокруг него, снова призывая догрузиться в сон. Одни и те же вопросы повторялись и повторялись...
Сеанс гипноза продолжался около часа - чуть повернув голову, Тельман увидел, что уже без четверти семь.
– Идите, доктор!
– услышал он резкий, недовольный голос.
– Посмотри на эту штуку.
– Перед ним стоял Гиринг. В его руке была плетка из перевитых жгутов.
– Между прочим, кожа бегемота. Довольно прочная...
– Рот Гиринга искривился в злой усмешке.
– Так ты будешь, сталинский выкормыш, отвечать?
Он крепко сжал веки.
На него налетели, стали срывать одежду.
– Живучий ты, Тельман, - медленно проговорил Гиринг.
– Только, похоже, недолго тебе осталось. Если будешь продолжать вести себя как идиот. Еще раз спрашиваю: ты будешь отвечать на вопросы?
Два гестаповца, схватив его за плечи, повалили на табурет лицом вниз и теперь крепко держали за руки и ноги. В воздухе засвистела плеть.- Казалось, языки пламени лижут истерзанное тело. Он уже не слышал своего крика. Рванулся из цепких, мокрых, в крови, рук, державших его, упал... Теряя сознание, почувствовал нестерпимую, разрывающую боль в сердце. И постепенно все ощущения сменила чудовищная жажда. «Воды... воды...» - исторгало все его существо. Он задыхался...
Хлопнула дверь. Палачи остановились. ....
– Господа... В коридоре уборщицы. Крики... даже на третьем этаже слышны...
– Закройте дверь!
– Гневный голос прервал этот испуганный лепет.
Его подняли. Туго перевязали кровоточащее тело полотенцем. Обернули его шарфом разбитый затылок.
– Повернуться к стене!
– последовал приказ. Он не шевельнулся,
Гиринг и еще один гестаповец направили на Тельмана револьверы.
– К стене!
– заорал Гиринг.
Превозмогая боль, он подчинился. На квадрате с черными стрелками было половина десятого. Истязания продолжались четыре часа тридцать минут.
– Что же, Тельман, ты сам выбрал свою судьбу. Прощайся с жизнью.
«Ну нет! В спину вы мне стрелять не будете!»
Он резко обернулся. Гестаповцы опустили револьверы.
– Прикончить мы тебя всегда успеем, - зло усмехнувшись, сказал Гиринг.
– Все-таки я убежден, что мы еще договоримся. Может быть, у тебя есть к нам вопросы?
Сообщники Гиринга захохотали.
– Пить...
– прохрипел он.
– Пить, - задумчиво повторил Гиринг.
– Что же, пора и нам подкрепиться.