– Здравствуй, сынок! Будем надеяться, что все пройдет как надо.

– Конечно, папа, - тихо ответил Пьер по-немецки.

– Да ты заправский немец!
– засмеялся «отец».

...Поезд все чаще замедлял ход. Прогрохал по мосту через Рейн и пересек границу. Пьер со своим спутником ехали в купе первого класса, как и подобает французскому коммерсанту, тем более что дела его процветают.

– Ну, теперь надо быть осторожным, - заметил «отец» и добавил: - Не так ли, Пьер?

– Да ты не волнуйся, папа, - мальчик погладил «отца» по руке.
– Документы у нас в порядке.

– Ты прав, сынок. И пора уже спать.

«Отец» лег на диван, натянул на себя одеяло и закрыл глаза.

Раздался резкий стук в дверь и голос проводника:

– Господа, приготовьте паспорта, пограничный контроль.

Через несколько минут дверной проем заслонили два немецких пограничника:

– Ваши паспорта, господа.

– Пожалуйста, пожалуйста, - сказал Пьер, путая немецкие и французские слова.
– Битте... [20]

– Разве мальчик не немец?
– спросил один из пограничников.

– Мальчик-француз, - ответил ему второй, который внимательно рассматривал взятые из рук Пьера документы.

Через полчаса в дверях купе появились французские пограничники. Они так же пристально, как и немцы, рассматривали паспорта, которые подал им Пьер.

– А это твой отец?
– Пограничник наклонился к спящему человеку и тронул его за плечо.

– Месье!

Спящий чуть повернулся и приоткрыл глаза.

– Пардон, пардон, - пробормотал он и вновь натянул на лицо одеяло.

Пограничник опять потеребил его за плечо.

– Месье!

Пьер почувствовал, как сжимается сердце. Сейчас, сейчас все провалится!.. Пограничники заговорят с «отцом», который не знает, совсем не знает французского языка, хотя по паспорту значится французом. Пьер отчетливо вспомнил кадры из фильма, где полицейские мучили революционера. Они привязали его к стулу и медленно, медленно подносили к груди раскаленные докрасна металлические щипцы.

И как было однажды, когда Пьер на спор с товарищами прыгнул с каменного моста в мутную воду Сены, он набрал в легкие воздух и встал между спящим «отцом» и пограничником:

– Простите, но папа сегодня очень устал и чуть-чуть выпил.

Мальчик наклонился к «отцу» и укрыл его голову одеялом.

– Какое уж чуть-чуть, - буркнул пограничник, ставя на паспорт штамп.

Контролеры вяло козырнули и двинулись дальше по вагонному коридору. Когда они ушли, Пьер обессиленно сел на свою полку.

Проехали французскую границу. Открылась дверь, и в купе вошел отец Пьера. Все это время он ехал в соседнем вагоне.

– Ну, кажется, теперь можно просыпаться.
– И они втроем беззаботно рассмеялись.

За несколько часов этого трудного пути новоявленный отец стал Пьеру очень дорог. Мальчик старался понять, кому они помогают пересечь границу. Пьер хотел спросить об этом, но ему еще вчера было строго-настрого запрещено задавать какие-либо вопросы.

– Завтра вечером ты обо всем узнаешь, - угадав его мысли, сказал второй «папа».

– А послезавтра об этом узнает весь мир, - добавил отец Пьера.

...Когда поезд пришел в Париж, было раннее утро. С вокзала они поехали на машине по еще сонным парижским улицам. Пьер сидел рядом с гостем и показывал ему Триумфальную арку, собор Парижской богоматери, собор Сакрекер на вершине Монмартра. Машина затормозила у большого серого дома. Здесь будет жить «отец» Пьера.

– Ну, до свидания, сынок, ты храбрый парнишка, - сильная и добрая рука ласково потрепала мальчика по голове.

Вечером, когда на улицах зажглись фонари, Пьер с отцом отправились в «Саль булье» на митинг. Со всех сторон к зданию громадного выставочного зала сходились люди. Пьер заметил, что поблизости, в переулках, стоят полицейские с резиновыми дубинками.

Зал был переполнен. Они с отцом протиснулись к самой трибуне. К столу президиума подошли Марсель Кашен, Морис Торез, Жак Дюкло, руководители коммунистов Франции.

Председатель, открывая митинг, постучал по микрофону и сказал:

– Первое слово предоставляется вождю немецкого рабочего класса Эрнсту Тельману!

Зал взорвался неистовыми рукоплесканиями. Пьер тоже хлопал в ладоши. И тут он с удивлением увидел, что к трибуне идет... его «отец»! Правая рука Тельмана была поднята над головой и сжата в кулак.

Пьер так и застыл с открытым ртом. Он не отрываясь смотрел на Тельмана.

Эрнст заметил Пьера и улыбнулся ему.

– Товарищи!
– Тельман обеими руками взялся за края трибуны.
– Я хочу, чтобы мое краткое выступление послужило делу пролетарского интернационализма! Я хочу напомнить вам о нерушимой солидарности германских и французских рабочих, об их тесном братском союзе и совместной борьбе против эксплуататоров-капиталистов...