Шрифт:
– Я три пузыря купил! – возмущался хмырь. – Мне приз положен!
– Не вам, а этой вот даме, – авторитетно пояснил копьеносец и кивнул на Анжелику, которая тоже тянулась к грибкам.
– Что я, до трех считать не умею, что ли? – упирался хмырь.
– А вы ответили на вопросы нашей веселой викторины? Ну-ка, в каком веке нашей эры наш народ изобрел и зарегистрировал в летописях продукт, известный под торговым наименованием «водка»? А?
Пока хмырь, напрягая интеллект, глотал слюни, Анжелика крикнула: «В пятнадцатом!» – и понесла приз в подсобку.
– Подстава! – взвился хмырь. – Дурилово! Эта баба в белых штанах уже третью банку выигрывает! Купленная баба!
– Некоторым везет, дядя, но не лохам. Судьба! Против нее не попрешь, – ухмыльнулся копьеносец и затянул новый куплет:
Знаем меру, ценим вкус —Это водки нашей плюс!Мы за качество в ответе —Фирма «Сибспиртосоюз»!По сценарию и предварительному уговору последнее слово богатыри должны были гаркнуть разом. Название фирмы-рекламодателя оказалось таким сложным, что у Ильи заплелся язык, и он гаркнул что-то совсем другое. Копьеносец в гневе лягнул Илью. Илья ответил тем же. Ведь аккордеонист вообще вместо клятого «Сибспиртосоюза» крикнул «ай-я-яй», и ничего!
Всех выручил припев:
Оч-чень хорошая водочка у нас!Илья наклонился с бутылкой к своим стопочкам, когда знакомый голос насмешливо сказал:
– А здесь ты куда органичнее, чем у меня!
Илья поднял глаза и наткнулся на круглое небритое лицо Кирилла Попова. Режиссер держал в руках пакет с сосисками и банку горчицы. Его глаза-блюдца весело отражали обескураженную физиономию Ильи в богатырской ермолке.
– Здравствуйте, – машинально сказал Илья.
Попов подмигнул, опрокинул в свой маленький рот дегустационную порцию «Очень хорошей» и быстро пошел к выходу.
Он был уже недалеко от дверей, когда случилось то, чего Илья больше всего боялся: из подсобки выглянула Анжелика. Она мгновенно узнала знакомый силуэт. Оба ее глаза вдруг стали одного размера и засияли счастьем.
Кирилл уже выходил на улицу. Анжелика, часто и громко стуча по плиткам пола длинными иглоподобными каблуками, устремилась за ним.
Она была почти у цели и уже коснулась двери протянутой рукой, когда кто-то в бирюзовом преградил ей путь, а кто-то в черном встал рядом. Кажется, в черном был верный Леха?
Анжелика не хотела сдаваться. Она неожиданно далеко оттолкнула Леху, а сама прыгнула в сторону. Бирюзовый телохранитель успел схватить ее за руку. Анжелика тоненько заверещала и укусила подоспевшего Леху в угольно-черное плечо.
– Гляди, куда льешь! – одернул Илью строгий копьеносец. – Не пялься по сторонам: этот пацаненок гнусный, который выпил, снова где-то здесь. Приглядывай за ним – Стасу из-за инструмента ни хрена ниже носа не видать. А нас камера снимает!
Аккордеонист в это время наяривал «Прощание славянки», Илья потчевал «Очень хорошей» ветеранов войны и труда, а копьеносец усердно проверял удостоверения.
Тем временем скандал у дверей разгорался: Анжелика сопротивлялась Лехе и рвалась на волю. Леха, искусанный уже в нескольких местах, пытался и не мог взять ее на руки, чтобы отнести в служебное помещение. К тому же Анжелика, когда Леха отрывал ее от пола, отчаянно размахивала длиннющими ногами и могла ранить каблуком кого-нибудь из покупателей. Леха беззвучно матерился. Наконец он крепко обхватил могучими руками ребра Анжелики. Та вскрикнула и поникла – очевидно, потеряла сознание.
Илья вспомнил ужасный красно-синий бок битой Изоры и сорвался с места:
– Оставь ее! Разве можно так? Ей же больно!
Он не проделал в направлении Лехи и трех шагов, когда его сбил с ног неожиданный удар сбоку.
Богатырский шлем свалился и покатился по полу, гремя, словно пустое ведро. Торговый зал «Фурора», битком набитый дегустаторами, дрогнул перед глазами Ильи, залился чем-то густо-багровым, а потом черным. Вместе со светом исчезли звуки – все, кроме сухого звона в ухе, производимого болью.
Очнулся Илья тоже от звука. Это был голос матери. Обычно очень сговорчивая, теперь она причитала отчетливо и гневно:
– Да что же это за порядки? Как он смел ударить ребенка! Вызывайте скорую!
Знакомая нашатырная вонь ударила в ноздри. Илья открыл глаза.
– Илюшенька! Как ты? Где болит?
Илья удивленно повел глазами. Над его головой простиралась безбрежная гладь потолка. Из середины потолка ледяной грудой росла хрустальная люстра немыслимых размеров. Больше ничего в мире не было.
– Вы же видите, ему нужен врач! – снова где-то далеко в стороне закричала мать.
Спокойный голос отвечал ей: