— Так кто же этот Нитирэн?

— Монах. Около шестнадцати лет провел в монастыре Энрякудзи, покинул его два года назад. И отправился проповедовать. Два года он странствовал по стране, сзывал людей в селениях на свои выступления ударами в гонг и в барабан, проповеди начинал словами «Наму мёхо рэнгэ кё» («Слава лотосу божественного закона»). Эти слова стали боевым кличем его секты — Нитирэн-сю. Нитирэн призывал отвергнуть все старые и новые учения, отвергнуть все на свете, кроме слов самого Будды, содержащихся в сутре Лотоса. Но самое скверное, Ямомото-сан, не то, как он начинал свои проповеди, а то, как их заканчивал. «Гнев Неба, — кричал он, — падет на ваши головы, коли вы не покаетесь в грехах и не примете славу лотоса божественного закона. Тогда хлынут варвары из земли монгольской и сметут ваши дома и уведут жен ваших…» И это он повторял два года изо дня в день, переходя из селения в селение. Правда, он приобрел не слишком много сторонников. Ведь кто он был? Всего лишь еще один проповедник, пугающий людей небесными карами. Конечно, как всегда бывает, кто-то поверил и примкнул, кто-то из бродяг отправился странствовать вместе с ним. Но это и все. Нитирэн закончил бы, как и многие ему подобные, — или умер бы от лихорадки на одном из постоялых дворов, или был бы убит разбойниками, или был бы до смерти побит крестьянами, посчитавшими, что именно от его проповедей урожай в этом году вышел неважным. И вдруг такой подарок — случилось то, о чем он только и говорил эти два года. Напали варвары-монголы. Правда, они не разорили нашу землю, как он предсказывал, но Нитирэн стал говорить, что именно благодаря ему не разорили: что это его молитвам вняло Небо и послало Белого Дракона, дабы дать людям земли Ямато последнюю возможность покаяться и принять его веру. Нитирэн снова отправился в странствие и снова проповедовал в каждом селении. И за последние четыре месяца он обрел в стократ больше сторонников, чем до того за два года. Самое худое, что Нитирэн — сумасшедший, которому все нипочем. И его сторонники подобрались ему под стать. Они готовы на самые отчаянные поступки. Они уже захватили монастырь на Сикоку, выгнали оттуда всех монахов, устроили там свое логово. А потом к ним пришли монахи из соседнего монастыря и сказали, что признают Нитирэна своим учителем и присоединяются к Нитирэн-сю. Из-за проповедей Нитирэна уже произошли два восстания монахов, и, думаю, будут еще. Насколько мне известно, Нитирэн вынашивает сейчас планы захвата монастыря Энрякудзи, который, как ты знаешь, является божественным охранителем Киото и падение которого породит такие пожары, которые сразу не погасишь. Еще раз повторю тебе, Нитирэн и твоим именем собирается вершить свои дела, собирается убеждать народ, что Белый Дракон придет ему на помощь, что мечи его врагов разлетятся на куски силой волшебства Бьяку-Рю…

— Я ничего об этом не знаю. — Артем закрыл коробку с отрезанными ушами, поставил ее на пол между перекладинами перил.

— Ты не знаешь и о многом другом. Не все вести доходят до Ицудо и не все вести доходят до Ицудо вовремя.

Артем решился высказать кощунственную вещь:

— Насколько мне известно, все мятежи и восстания в стране Ямато проходили с именем императора на устах мятежников.

— Не смей равнять себя с императором! — сиккэн повысил голос, впрочем, не настолько, чтобы на них вновь стали оглядываться. — Ты всего лишь чужеземец, которому позволили стать подданным микадо! В твою небесную связь с Белым Драконом пусть верят другие, мне об этом можешь не говорить… — Сиккэн неожиданно улыбнулся. — Но ты прав. Все кому не лень говорили о своей любви к императору и о том, что хотят его защитить. А вот теперь еще говорят и о Белом Драконе. Говорят о том, что они всегда верили в его могущество, что он им благоволит. Я могу показать тебе письмо, что получил сегодня. Оно от одного верховного жреца синтоистского храма. Он уверяет, что это его стараниями мы победили монголов. Он пишет, что в тот день, в час вечерней медитации, он вступил в беседу с божеством, в честь которого построен храм, и божество поведало ему о флоте варваров, подплывающих к берегам Японии. А еще божество поведало, что надлежит делать. Жрец вывесил на храме флаги с черным квадратом на белом фоне и принялся усердно молиться, обращаясь к Белому Дракону и призывая того воплотиться в человеческое тело и спасти страну Ямато. Жрец пишет, что флаги при полном безветрии вдруг затрепыхались, будто под порывом ураганного ветра, и в небе прогрохотало. Чудеса эти готовы засвидетельствовать какие-то крестьяне, женщины и, понятное дело, другие жрецы храма. В конце письма жрец требует… не просит, заметь, а требует награды за свой труд…

— Он ее получит?

— Он ничего не получит, даже письма в ответ. Ты думаешь, он первый, кто захотел примазаться к победе и выклянчить награду? Увы, таких охотников уже немало. И многие из них треплют имя Белого Дракона. Этот жрец всего лишь смешон. Но есть Нитирэн, есть и другие, что опасны по-настоящему. Некоторые самураи весьма влиятельных домов не раз говорили мне, что неплохо бы под флагом Белого Дракона, выбрав его сёгуном, отправиться за море мстить варварам. И это они говорили мне. Теперь представь, какими разговорами полнится Камакура! Многие самураи настолько заскучали без сражений, что готовы поддержать любое безумство. Почва готова, туда осталось только упасть зерну…

— Разве какой-то монах Нитирэн может стать таким зерном?

— Этот нет, конечно, — сиккэн презрительно махнул рукой. — Но он может в любой момент поднять смуту. И на усмирение его придется послать армию, распыляя наши силы. А хуже всего то, что, по верным донесениям, с Нитирэном встречался хорошо знакомый тебе император-монах Годайго. До чего они могли договориться, не знаешь? Вот то-то. А вот кто может стать зерном для почвы, так это Годайго. И ему тоже пригодится имя Белого Дракона…

Сиккэн какое-то время молчал, задумчиво водя ладонью по лакированной древесине перил. Между тем на помост вышли две новые танцовщицы. Заиграла музыка, и под нее девушки принялись исполнять танец с веерами. У каждой было по вееру в руке. Это выглядело очень необычно и очень красиво. Хотелось смотреть на них, а не на сиккэна. Не отвлекаясь на неприятные разговоры. Но, увы…

— Имя Белого Дракона стало похоже на его чешую, которую все расхватали, — вновь заговорил сиккэн. — И каждый размахивает своими чешуйками, кто сколько отхватил. И каждый мечтает завладеть всей чешуей…

«Как я уже понял, и ты тоже нацелился на всю чешую, господин сиккэн», — мрачно подумал Артем.

— Ясутоки, Ясутоки! — раздался поблизости звонкий голос императора.

Молодой тэнно Сидзё чуть ли не бегом двигался в их сторону.

— Мы договорим после, Покоритель Монголов, — сказал сиккэн, сопроводив свои слова легким наклоном головы.

Подбежал счастливый микадо с Артемовой книжицей-мультяшкой в руках.

— Я тебе благодарен, Белый Дракон! Ты развеял нашу дворцовую скуку! — выпалил он. — И я тоже хочу сделать тебе подарок!

Подарками Артем в этой жизни не был обижен. К примеру, в детском возрасте его прямо-таки задаривали всякой всячиной. С любых гастролей не только родители, но и их друзья (а в них ходил, почитай, весь цирк) обязательно ему что-нибудь да привозили. Из скопившихся в его комнате игрушек и разных прочих дареных вещей можно было бы, наверное, составить целый музей, по экспонатам которого посетители изучали бы извилистость кочевой жизни цирковых артистов.

Да и в более зрелом возрасте Артем без подарков не оставался. В конце концов, сам себе научился делать неплохие подарки. Но таких, как сегодня, ему получать еще не доводилось. И не в том вовсе дело, что преподнес его император древней Японии. Это-то ладно. Дело было, конечно же, в самом предмете дарения…

— Подарок ждет тебя в Озерном павильоне, — так сказал микадо, когда прервал их беседу с сиккэном. — Иди туда, Белый Дракон. Прямо сейчас.

Ну как тут ослушаешься! Пришлось тут же и отправиться.