Я прижала руку к губам.

Села на край кровати.

— Карл, — сказала я. — Прости меня. Как я могла!..

— Скорее! — орал Карл. — Положи меня в воду! — как всегда пискляво и немного в нос, кричал он.

Я сбежала вниз по зеленой лестнице на кухню. Торильд в одиночестве сидела на полу, держа в руках чашку с кофе, и читала газету.

— Что с тобой? — взглянув на меня, спросила она.

— Почему у меня никогда не бывает нормальных мужчин? — крикнула я.

Торильд пожала плечами и снова уткнулась в газету.

Я отыскала в шкафу большую прозрачную чашу, побежала к колодцу, набрала воды и помчалась назад. Я так торопилась, что расплескала воду на пол и ступеньки.

Карл, задыхаясь, лежал в кровати. Он уже почти не мог двигаться. Я взяла его в руки — он был такой гладкий — и осторожно положила в пиалу. Вскоре он понемногу стал приходить в себя.

Сначала он плавал осторожно, потом чуть быстрее, и вот он уже резвился, как обычно. Но продолжал с укором смотреть на меня через стеклянную стенку.

— Ты ничего не хочешь мне сказать? — спросил он. Голос у него был нарочито спокойный. Когда он говорил, в воде появлялись пузырьки.

Я опустила глаза.

— Пока ты спал, я сняла с тебя сапоги, — прошептала я.

— Я тебе говорил, что не надо этого делать, — сказал Карл. — Я прекрасно помню, как вчера вечером совершенно ясно дал тебе понять, что без сапог я ничто.

— Я не знала, что это надо понимать буквально, — сказала я и закрыла глаза. Потом открыла.

Карл плавал туда-сюда за стеклом. Без остановки. У меня зарябило в глазах.

— Ну что ты расплавался, остановись хоть на минутку, — попросила я. — Невозможно с тобой разговаривать, когда ты все время плаваешь взад-вперед.

— Карин, я не могу остановиться. У меня нет плавательного пузыря. Если я остановлюсь, мне нечем будет дышать.

Я покачала головой.

— Неужели это никак нельзя исправить? — спросила я.

— Не знаю, — ответил Карл. — Вчера я был мужчиной, а сегодня стал макрелью. По твоей вине. Все из-за тебя. Что ты теперь будешь делать?

— Я очень хочу помочь тебе, Карл. Я не думала, что все так обернется.

— А что ты думала?

Я посмотрела на Карла, который плавал туда-сюда за стеклом.

— У меня сейчас болит голова, и я плохо соображаю, может, сначала позавтракаем, а потом сядем и обо всем поговорим?

— Как я буду завтракать… в таком виде?! — прошипел Карл, и вода в чаше забурлила. — Карин, посмотри на меня! Ты что, не видишь?! — Плавники лихорадочно трепетали в воде. — Твоя семья меня засмеет.

Я вздохнула.

— Вчера все выпили, легли поздно. По-моему, сегодня им будет не до тебя, Карл. Давай сделаем вид, что ничего не произошло. Если кто-нибудь будет спрашивать, скажем, что ты себя неважно чувствуешь. — Я осторожно взяла чашу, вышла из спальни, спустилась вниз по зеленой лестнице и пошла на кухню.

Карлу было не по себе. Мало того, что ему приходилось без передышки плавать взад-вперед, да еще Торильд начала смеяться. А ведь он больше всего боялся, как бы кто-нибудь не начал смеяться над ним.

Я поставила чашу на кухонный стол. Александр, Жюли, Торильд и Арвид пытались сделать вид, что ничего не происходит, но это оказалось не просто. Карл плавал туда-сюда, разъяренно поглядывая на нас из-за стекла, в довершение всего Сандер стал прыгать и кричать: «Смотрите, смотрите, у нас рыбка!»

Жюли пыталась его приструнить — но на Сандера это не подействовало.

— Мам, смотри! Смотри, что у нас есть! Карин поймала настоящую рыбу!

Неудивительно, что Торильд стала смеяться. Упрекать ее за это нельзя. Виноват Сандер — но ребенка тем более не упрекнешь. Он просто хотел помочь мне накормить рыбу.

Мы и глазом моргнуть не успели, как он схватил консервную банку с макрелью в томатном соусе, ложкой выскреб оттуда остатки и кинул их в чашу.

Вода покраснела и стала мутной, Карл закричал.

— Нет, только не это, — кричал он. — Умоляю!

Тут Торильд не смогла удержаться. Она засмеялась. Сначала она несколько раз хихикнула. Затем издала протяжное мычание. Потом пару сдавленных смешков, и, наконец, раздался взрыв хохота, остановить который было невозможно. Торильд хохотала так, что кнопки на ее белой, забрызганной томатным соусом кофточке стали расстегиваться, одна за другой.