Когда меня тошнит, я стою, наклонившись над унитазом, и часто представляю себе, что это бабочки вылетают у меня изо рта.

Наш договор — сначала я расскажу тебе свою тайну, потом ты мне свою — оказался неудачной идеей. Мы не были в расчете. Как-то раз я, стоя на коленях, мыла пол зеленым мылом. Мне помогал Сандер. Платье, руки, локти у меня были мокрыми. С меня капало. Прислонившись к стене, Александр смотрел на меня. Светило солнце. Александр смотрел на меня. «Шлюха», — вдруг прошептал он. Ни с того ни с сего. Едва слышно. Но я услышала его шепот, и он показался мне оглушительным, он исходил не только от Александра, но изо всех углов.

«Что? — Я отложила тряпку и повернулась к нему. — Что ты сказал?»

Александр посмотрел на меня, потом на Сандера. Сандер почти сразу почуял неладное, слов он не разобрал, но опасность чувствовал, и все его тельце напряглось, как у маленького зверька.

Александр улыбнулся, подмигнул нам:

«Как у вас здорово получается, — сказал он. — Вот это чистота! Пойду налью нам сока, а потом возьмусь за окна».

Сандер с облегчением улыбнулся. Мы снова взялись за пол, окунули тряпки в мыльную воду, и я показала Сандеру, как надо их выжимать, чтобы на полу не оставались лужи. Я обернулась. Александр все еще стоял, прислонившись к стене, и смотрел на меня. «Шлюха», — снова прошептал он беззвучно. На губах его застыла улыбка — на случай, если обернется Сандер.

Иногда, если Сандер был поблизости, мы говорили по-английски. Мы говорили о чем-то, употребляя чужие слова вместо слов, которые не осмеливались произнести на родном языке.

«О чем вы говорите? Почему ничего непонятно?» — спрашивал Сандер.

«Мы тренируемся говорить по-английски, потому что когда-нибудь поедем в Америку, чтобы посмотреть, где жили твои прадедушка, бабушка и тетя Сельма».

«Я по-английски не умею. Не хочу в Америку».

«Ты научишься, Сандер. Ты ведь знаешь: bike, house, boy, hello».

— А ты, Жюли, — говорю я, — чем ты занималась в то время?

— Я? — переспрашивает Жюли. — Я пыталась разыскать Веру Лунд. Я хотела посмотреть на женщину, которая спала с моим мужем, я ни минуты не сомневалась в том, что это не случайное знакомство. Не найдя в телефонном справочнике никакой Веры Лунд, я стала звонить по всем телефонам в Осло и Бэруме, рядом с которыми значилась фамилия Лунд, и спрашивать Веру. Я представлялась как Карин.

— Карин?

— Ничего другого не пришло в голову. У меня была своя система: я ставила крестик рядом с телефонным номером, если мне говорили, что я не туда попала; звездочку, если срабатывал автоответчик, или загогулину, если к телефону никто не подходил. В Осло и Бэруме полно людей с фамилией Лунд. Один раз к телефону подошла какая-то женщина:

«Алло».

«Здравствуйте, это Карин. Позовите, пожалуйста, Веру».

Женщина помолчала и спросила: «А кто это?»

Я ответила: «Это Карин, могу я поговорить с Верой?»

Женщина снова помолчала. «По-моему, вы сегодня уже звонили, — сказала она. — Это не вы звонили несколько часов назад?»

Я бросила трубку.

Я толком не знала, что буду делать, когда в конце концов разыщу эту Веру. Я проигрывала в уме различные сценарии и представляла себя в разных ролях.

Благосклонная Жюли: «Добрый день, меня зовут Жюли Блум. Я, как вам, конечно же, известно, жена Александра. Я просто хотела поговорить с вами, может быть, встретимся, выпьем кофе? Ведь нам обеим приходится нелегко».

Хитрая Жюли: «Привет, это Жюли. Александр мне все рассказал. Встретимся? Я знаю, что вы были вместе больше года… да? Значит, меньше?.. А сколько тогда?»

Гордая Жюли: «Здравствуйте, это Жюли. Я знаю, что вы спите с моим мужем. Так вот, не стесняйтесь и продолжайте в том же духе».

Жюли-террорист: «Здравствуйте, меня зовут Карин Далблум. Я звоню вам из поликлиники Скиллебекк. Мне бы не хотелось пугать вас, но мы располагаем тревожной информацией о мужчине, с которым у вас был половой контакт. Мы вынуждены просить вас срочно приехать и сдать анализ крови».

Однажды ночью я бужу Александра. Зажигаю ночник и сажусь в кровати. «Значит, так, — говорю я. — Нам пора поговорить!»

Александр открывает глаза, продолжая лежать. «Не надо, прошу тебя», — говорит он.

«Нет уж. Нам пора поговорить. И если понадобится, мы будем разговаривать всю ночь».

«Я не хочу ни о чем говорить».

«Еще бы, конечно, ты не хочешь ни о чем говорить. Ты никогда не хочешь. Ты лежишь рядом со мной и притворяешься, что спишь и не хочешь разговаривать. Зато я хочу. Я хочу поговорить. Я хочу знать, кто она. Понимаешь?! — Я начинаю трясти его. — Понимаешь, Александр? Посмотри на меня! Посмотри, я сказала!» — Я хватаю его за волосы и заставляю повернуться ко мне.