Эвелин Бэнкс Пателли Сандерс была высокой, длинноногой женской копией брата. Ради Чарлза Рори приготовилась полюбить ее. Возможно, Эва сумеет вбить в голову матери хоть немного здравого смысла, потому что Рори оказалась неспособной оставить даже зазубрину.

— Так вы и есть маленькая школьная учительница, которую нашел Чарлз!

Рори во всех отношениях не считала себя маленькой, но ей хватило мудрости промолчать.

— Я так ждала встречи с вами, мисс Сандерс! — Наглая ложь. Рори была сыта по горло семьей Чарлза… но, правда, он еще не видел ее семьи.

— Вы намного симпатичней, чем говорила мама, — засмеялась Эва. — Боже, я совсем умаялась! Мне надо выпить и долго пропитываться холодной жидкостью, тогда, может быть, я снова почувствую себя человеком. Мама, пойдем со мной, пока я буду распаковываться. Ты не поверишь, какое последнее соглашение предложил Том!

— Уверена, мисс Хаббард извинит нас, не правда ли, дорогая? Эва, я скажу Керри, чтобы она принесла твои вещи наверх. Думаю, ты выберешь восточную комнату, ты же у нас ранняя пташка.

Эва помчалась по лестнице вверх, опровергая собственное утверждение об усталости. Миссис Бэнкс скрылась за дверью в поисках Керри Маунтджой. А Рори стояла в холле и чувствовала себя такой же ненужной, как пол-ломтика холодного тоста, оставшегося от завтрака…

Ей удалось развезти мешки и даже задержаться на несколько минут, чтобы перекинуться словечком с некоторыми обитателями дома для престарелых. Но во второй половине дня желудок снова начал бунтовать. Вернувшись домой, она приготовила кувшин питья из присланной отцом желтушки, пажитника греческого, ромашки и мятного чая. Оглядев свои вытянувшиеся, анемичные растения, она в отчаянии помотала головой, потом пошла и расчистила ящик с бельем, выбросив все лифчики с растянувшимся эластиком. Во всяком случае, хоть с чем-то управилась.

В четыре тридцать позвонил Чарлз.

— Мама сказала, что утром ты плохо себя чувствовала, дорогая.

— Только желудок. Из-за нервов. Ничего страшного.

— Боже мой, Аврора, ты не…

— Да, да, Чарлз, ничего страшного! Правда.

— Ты уверена? Кейн и Эва могут пойти вечером в клуб без нас. А я приду и посижу с тобой, если хочешь. Или мама посидит.

Над моим трупом, подумала Рори с мрачной улыбкой.

— Нет, все в порядке, Чарлз. Сейчас я чувствую себя прекрасно. И фактически рассортировала вещи и подготовила переезд. Ух… мы с твоей матерью утром долго разговаривали, она не сказала?

— Сказала, что беседа пошла вам обеим на пользу.

Рори засмеялась, но в смехе проскользнуло отчаяние.

— О, это правда! — Польза в том, добавила она про себя, что теперь мы знаем, кто будет управлять домом, а кто, как предполагается, заткнется и будет послушной маленькой девочкой.

Рори испытывала к себе страшное отвращение. После первых двух часов разговора с миссис Бэнкс ее собственный голос стал жить отдельной от нее жизнью, оставалось только сидеть и слушать, как он все время поддакивает. Чайные розы — это превосходно, да, она и правда признает низкие растения, которые вписываются в ландшафт. Да — то, да — это… Под конец она просто возненавидела себя за трусость.

А если по правде, то Рори любила душные заросшие сады и благоухающие старомодные розы на длинных гибких стеблях, тянувшихся до середины двора. Она так надеялась в будущем убрать скучные прямоугольные клумбы и посадить ирисы и многоцветковые вьющиеся розы и даже устроить огород.

Фактически она надеялась переделать все владение Бэнксов и внутри и снаружи, сделать его веселым и не таким чопорным. Включая и самого Чарлза.

Но не тут-то было!

— Тогда в семь тридцать? — спросил Чарлз.

— Да. Хорошо. Договорились, — устало произнесла она. — Я буду готова.

К семи двадцати пяти Рори надела батистовое платье с бело-розовым рисунком, обтягивавшее талию и закрывавшее шею, и закрутила волосы в аккуратный валик на затылке. Потом чуть-чуть прыснула на себя любимыми легкими духами и достала свои драгоценности: гранатовые серьги, унаследованные от бабушки, и скромное брильянтовое кольцо от Тиффани, которое подарил Чарлз при обручении.

Но готова ли она? Рори была настолько не готова, что это даже не казалось смешным.

Она и вправду собиралась на этой неделе побывать у своего гинеколога, но утратила всякую решимость. Если бы только она и Чарлз могли поговорить о личных делах по-настоящему искренне, она бы сказала ему правду, и они вместе как-нибудь сняли бы эту неловкость.

«Чарлз, дорогой, — уже сколько раз мысленно обращалась она к нему, — так случилось, что я еще девственница, и чем старше становлюсь, тем больше из-за этого нервничаю… понимаешь? Может, мне лучше пойти к доктору Моллету и сделать крошечную операцию, так, чтобы нам не пришлось тревожиться из-за боли, крови и всяких неприятных ощущений?»