Не теряя более ни минуты, Фокин, Шкуро, Лапса и несколько мотористов помчались на полуторке на аэродром. Отрядный шофер Ваня, вообще большой любитель быстрой езды, на этот раз выжимал из своей машины все, на что она была способна. Приехав на аэродром, мы бросились расшнуровывать палатку, чтобы вывести скорее самолеты, и в первую очередь «быстроходный» «Ньюпор». Но самолет противника уже улетел. Он скрылся в юго-западном направлении. Преследовать его на нашем «Ньюпоре» было явно бесполезно.

Самолет противника нанес незначительный ущерб. На железнодорожной станции от сброшенных бомб сгорели две платформы с сеном, остальные вагоны состава удалось отцепить и отвести. Несколько бомб упало недалеко от железнодорожной станции в поле.

Это был первый налет на Астрахань, и он застал нас, к сожалению, врасплох. В какой-то степени это объяснялось тем, что раньше самолеты противника ни разу не появлялись даже на дальних подступах к Астрахани. Наши летчики, выполнив задания по разведке, обычно отдыхали, и на аэродроме никто не оставался.

Налет самолета противника, естественно, очень встревожил всех нас. Мы понимали, что защитить город от этих налетов обязаны прежде всего мы.

На следующий день товарищ Киров собрал специальное совещание по вопросу противовоздушной обороны Астрахани. На совещании присутствовали и представители от нашего авиационного отряда: командир, комиссар и летчик Лапса.

После совещания для обороны Астрахани от воздушного противника было приспособлено несколько 76-миллиметровых пушек, организованы посты воздушного наблюдения и оповещения, расположенные на подступах к городу. Сообщения о замеченных самолетах с мест, где не было телефонной связи, передавались ракетами и кострами. Сигналом воздушной тревоги для всего населения и гарнизона Астрахани служили два выстрела из пушки, установленной в центре города, в старой астраханской крепости.

В очередную разведку с командиром отряда пришлось лететь мне как летчику-наблюдателю. Мы летели на «Сопвиче». Перед нами стояла задача найти аэродром белых, с которого совершаются налеты на Астрахань; кроме того, мы должны были проверить, нет ли в море, на пути к дельте Волги, неприятельских судов.

Вылетели мы около одиннадцати часов в жаркий безоблачный день. На высоте 700–800 метров сильно болтало, это усложняло полет.

Давно уже скрылась позади Астрахань. Степь, над которой мы летели, не имела каких-либо заметных ориентиров. Только слева от нас блестели, как осколки зеркала, многочисленные озера и заливчики, разбросанные между Бэровскими буграми северо-западного побережья Каспия. То был край изобилия рыбы, водоплавающей птицы. Среди озер и заливчиков я с трудом отыскал село Басинское. За ним, далее к югу, начинался фронт. Мы долетели до села Яндыковского. На дороге из села Яндыковского в Басинское мы заметили до эскадрона конницы противника со взводом артиллерии.

Яндыковское было забито войсками белых. На всех улицах стояли обозы, к заборам были привязаны лошади. Белые накапливали силы на подступах к Астрахани. Аэродрома противника у села Яндыковского не обнаружили. Пролетели еще около 30 километров на юг, но и там не нашли аэродрома. Значит, белые летали с более отдаленного от Астрахани места, вероятно, с аэродрома города Кизляра. Но лететь туда не хватило бы горючего, и мы направились на восток, к морю.

Полет над морем на сухопутном самолете у многих в то время вызывал неприятное чувство: слишком ненадежна была техника.

Правда, нам никто не угрожал обстрелом, тогда как при полете над сушей по самолету стреляли из винтовок и пулеметов все кому не лень — и пехотинцы, и кавалеристы противника, а нередко, по ошибке, и свои. И все же мы чувствовали себя в полете над морем значительно хуже, чем над сушей.

А море, расстилавшееся внизу, блестело, как огромная бескрайняя чаша расплавленного свинца, на поверхности которого сверкали бесчисленные солнечные зайчики. Безграничное бледно-голубое небо сливалось в легкой дымке на далеком горизонте с серебристыми блестками моря. И все казалось неподвижным: и море, и небо, и наш самолет, повисший над свинцовой бездной.

Как внимательно мы ни смотрели, нам не удалось обнаружить каких-либо судов. Томительно медленно тянулось время. Наконец в светлой дымке горизонта показалась береговая полоса, испещренная протоками дельты Волги. Не прошло еще и часа полета, как на горизонте засверкали золотистые купола астраханских церквей.

Слева проплыл под крылом самолета центр города, потом оно накрыло окраину. Но вот шум мотора смолк, засвистели тросы, и навстречу нам снизу понеслась земля. Самолет шел на посадку.

Под вечер над городом вновь появился самолет противника. Взлетевший по тревоге на «Ньюпоре» летчик Лапса не смог его настичь. Самолет противника имел значительно большую скорость.

Через день, рано утром, когда мы только что начали расшнуровывать нашу ангарную палатку, послышались артиллерийские выстрелы, и в безоблачном небе появились ватные комочки. Стреляла зенитная пушка. Лапса бросился к самолету, торопливо застегнул кожаную куртку и шлем.

«Ньюпор», как будто только ждавший этого, сорвался с места и быстро покатился по зеленому ковру аэродрома. Вот он уже в воздухе, оглашает его певучим гулом работающего мотора.