Мадемуазель Леони спешила к ним чуть ли не бегом, вне себя от любопытства. Посещения главного полицейского оказывали на нее магическое действие, к тому же Мерлэн известил ее о визите графа де Брекура.

— Как я рада вас видеть, господин главный полицейский!

— А ведь я очень редко приезжаю с добрыми вестями.

— Все вести хороши, лишь бы их получать, — заявила мадемуазель Леони, усаживаясь на скамейку, чтобы перевести дух после слишком быстрой ходьбы.

Она тут же заметила футляр, лежавший рядом с ней, и открыла его.

— Матерь божия! Откуда такая красота? Чудо как хороши!

Шарлотта рассказала ей о подарке графа. Мадемуазель Леони задумалась, перебирая сверкающие камешки, а потом сказала:

— Странный все-таки этот молодой человек, Шарль де Брекур! Сначала он возненавидел вас и не счел нужным скрывать свое чувство, потом приехал сообщить, что вступает в Мальтийский орден, и подарил вам самые красивые драгоценности своей матери.

— Я думаю, его сегодняшний визит — плод долгих размышлений, — ответила Шарлотта. — В конце концов он понял, что я не виновата в гибели его матери, и, надеюсь, вы можете себе представить, какое это для меня облегчение.

— Конечно, вас можно понять, — поддержал Шарлотту де ла Рейни. — Скажу больше, мне кажется, что какое-то событие его совершенно переменило, иначе откуда у него появилось желание стать рыцарем-монахом и посвятить свою жизнь служению господу? Помнится, я встретил его однажды у покойного господина Кольбера, министр выказывал графу величайшее почтение. Но в тот раз я не заметил его хромоты...

Шарлотта вспыхнула до корней своих светлых волос и отвернулась. Ее смущение было так очевидно, что полицейский не мог не улыбнуться.

— И вы теперь будете молиться за графа, не так ли?

Шарлотта догадалась, что де ла Рейни все понял, и приготовилась защищать Шарля. Глядя прямо в глаза де ла Рейни, она ответила:

— Да, я буду молиться за него каждый день, до самой моей смерти!

— И будете правы. А мы пожелаем ему увенчать себя славой на службе господу, как увенчал он себя славой на службе королю.

На следующее утро, приехав в Шатле, господин де ла Рейни попросил Альбана Делаланда принести ему папку — весьма тощую, — посвященную двойному убийству в Сен-Жермене. Своим крупным почерком он написал поперек нее: «Расследование прекращено». Посидел, подумал, потом взял папку и бросил ее в огонь камина.

Делаланд застыл от изумления.

— Я все тебе объясню, — пообещал ему начальник.

Шарлотта получила приглашение от герцогини Орлеанской провести новогодние праздники в Версале и собралась к ней поехать. Бедная принцесса хотела хотя бы в праздники окружить себя преданными и любящими людьми после долгих печальных месяцев, которые выпали на ее долю. Судьба в самом деле, похоже, ополчилась против Орлеанского дома.

Первой бедой стала случившаяся в июле смерть той, которую до Елизаветы-Шарлотты французский двор привык называть курфюрстиной. Называли так Анну де Гонзага, дочь герцога Неверского, которая вышла замуж по любви за Эдуарда Пфальцского, дядю Елизаветы-Шарлотты, самого красивого, самого миролюбивого и наименее склонного к авантюрам из всего их семейства принца. Он приехал в Париж еще юношей и в салонах, которые посещал, слыл самым очаровательным молодым человеком. Анна де Гонзага, сама необыкновенная красавица, но обладавшая склонностью к интригам, влюбилась в баварского принца и без труда привязала его к себе «самыми нежными узами». Она была на восемь лет старше его, но разница в возрасте ничуть не была заметна, столько в невесте было жизненных сил и свежести. Венчание состоялось в 1645 году, Анна родила своему супругу трех дочерей, а в 1663 году ее красивый, но ничем больше не примечательный супруг отошел в мир иной. Для герцога Орлеанского курфюрстина Анна всегда оставалась близким другом, и ее стараниями племянница Елизавета-Шарлотта вышла за него замуж Она и в дальнейшем оставалась надежной опорой обоим супругам в их нелегкой семейной жизни, штормившей все чаще и чаще. Незадолго до смерти Анна стала видеть сны, которые считала видениями, они обратили ее к богу, и вскоре настало время ей самой предстать перед лицом господа и покаяться перед ним в своих грехах. После ухода первой курфюрстины при дворе герцога Орлеанского образовалась зияющая пустота, и он чувствовал ее острее всех, потому что обращался к Анне за советами по самым разным случаям и даже обсуждал с ней свои наряды.

Вскоре после ее похорон заболел сам герцог. На этот раз с ним случилась серьезная болезнь, а не легкое недомогание, какими он часто страдал из-за своих по-женски чувствительных нервов. Герцог почувствовал приближение смерти и стал готовиться к ней. Доктора несколько туманно определили его недуг как «возобновляющуюся третичную лихорадку». Герцогиня Елизавета терпеть не могла докторов, а после подозрительной смерти королевы [26] Марии-Терезии и вовсе стала считать их убийцами. Болезнь мужа очень напугала ее, и она дни и ночи проводила у его изголовья. Услышав о чудодейственном английском снадобье, известном под названием «порошок миледи Кент», составной частью которого была хина, она достала его для мужа. Лекарство очень помогло больному. Как только герцог Филипп стал принимать его, ему стало гораздо лучше, и вскоре он встал на ноги.

Но тут подоспели нерадостные вести из Шамбери. Замужество очаровательной Анны-Марии Орлеанской с Виктором Амадеем оказалось несчастливым. Распутный и легкомысленный герцог подпал под очарование графини де Верю, заслужившей прозвище «дама-сладострастница», и осыпал ее богатыми подарками, а юной супруге отвел роль «машины для рождения детей». В этом смысле Анна-Мария вполне оправдает его ожидания, родив ему восемь девочек и мальчиков. Но корона Сардинии, увенчавшая со временем Анну-Марию, ничуть ее не утешит...