Но, Джереми, скажу тебе одно: вся церемония бракосочетания была сплошным фарсом. Священник был ярким представителем поколения детей цветов из далеких шестидесятых, хотя и слегка переросшим ребенком. Ну, представляешь, этакий длинноволосый пятидесятилетний парень, который живет в Биг-Сюр или типа того и получил свидетельство священнослужителя по почте, да и сама церемония была невообразимо пошлой: с вином, которое пили из одного бокала, с венками из цветов на головах и прочей хренотенью. Я хочу сказать, что если бы дело происходило на поляне в лесу, то ради бога. Но когда гости, прогуливающиеся под апельсиновыми деревьями, обмениваются фразами вроде: «Мы говорим о пакетном соглашении», «А какова чистая прибыль?» — это смех, да и только. Дядя Дэрил отвел меня в сторонку и сказал, чтобы я не переживала по поводу денежной стороны дела. Оказывается, Марти подписал добрачный контракт, но в основном для маминого спокойствия, поскольку он вряд ли имеет законную силу.

— По правде говоря, она совсем потеряла голову из-за этого итальяшки из Нью-Йорка, — заявил мне дядя Дэрил. — Но не беспокойся, он ее не обидит. Уж я об этом позабочусь.

Я поняла, что больше не выдержу. Я пошла к себе, чтобы хоть чуть-чуть передохнуть в одиночестве, но обнаружила в своей комнате Триш с Джилл, которые прятались там от гостей. И Триш сообщила мне, что в конце недели они с Джилл уезжают в Даллас.

— Мы ей больше не нужны, — сказала мне Джилл. — И мы уже чувствуем себя здесь лишними.

— Пора уже и о себе позаботиться, — добавила Триш.

Она рассказала мне, что Дэрил обещал им помочь открыть бутик в Далласе, а фактически дает на это приличную сумму. Мама тоже собирается финансировать их магазин. Узнав об их отъезде, я почувствовала себя полностью раздавленной. Сент-Эспри остался в прошлом, но, когда они действительно уедут, эта страница моей жизни будет окончательно перевернута.

Я вспомнила слова Марти, что без них он останется один в нашем доме. Но я тоже не собиралась оставаться. Я была не в состоянии здесь находиться. Вот только сейчас я не могла об этом думать. Мне мешала музыка, доносившаяся с патио, и гости, точно зомби, бесшумно бродившие по устланным коврами комнатам. Нет, пожалуй, пора уходить отсюда.

— Белинда, поехали с нами в Даллас, — сказала Триш.

— Бонни никогда ее не отпустит, — заметила Джилл.

— Еще как отпустит. У нее молодой муж, и она вполне счастлива. Солнышко, поживи с нами немного в Далласе.

Но я понимала, что не смогу. Что мне делать в городе, который находится в пятнадцати тысячах миль от побережья?! Ходить по магазинам или видеосалонам? Изучать английскую поэзию в Южном методистском университете?

День обернулся сплошным кошмаром, но худшее было впереди.

Когда Триш с Джилл снова смешались с толпой, я решила переодеться и пойти куда глаза глядят. Но тут в комнату вошел Марти и запер за собой дверь.

— Вечер закончился, и гости разъезжаются по домам, — упав в мои объятия, сказал он и продолжил: — Обними меня, мое солнышко, обними меня!

— Марти, сегодня же твоя брачная ночь, — попыталась сопротивляться я. — Нет, это невыносимо, просто невыносимо.

— Солнышко, подари мне хотя бы минуту, — взмолился Марти и принялся осыпать меня поцелуями.

И тогда я, не сняв вечернего платья, выбежала во двор и села в один из отъезжающих лимузинов.

По пути в «Шато» я попросила сидящего рядом со мной красивого молодого человека, сотрудника Марти, заехать в винный магазин и купить мне бутылку скотча. Оказавшись наконец в своем бунгало, я в один присест выпила всю бутылку.

Я спала, наверное, не меньше двенадцати часов, причем следующие двадцать четыре часа мне реально было плохо. К жизни меня вернул телефонный звонок. Звонила Триш, которая сообщила мне, что дядя Дэрил интересуется, где я.

— Приезжай скорее, очень тебя прошу, и побудь здесь хотя бы до его отъезда. А потом можешь вернуться к себе в «Шато».

Я попала домой часа в четыре. Но поблизости никого не было. Никого, кроме мамы, которая как раз говорила тренеру и массажистке, что они свободны до конца дня. Мама недавно вылезла из бассейна и выглядела отлично: в простом белом платье, подтянутая, загорелая, с распущенными волосами. Тренер и массажистка ушли, и мы неожиданно для меня оказались одни в комнате.

Это было так странно. Мы с ней уже много-много лет не оставались наедине. Глаза у нее были удивительно ясными, волосы — блестящими и шелковистыми, а вид — свежий и отдохнувший.

— Привет, дорогая! Где ты была? — спросила она. Голос бесцветный, невыразительный, но речь не смазанная.

— Да так, в одном месте, — пожав плечами, расплывчато ответила я и начала потихоньку двигаться к выходу.

Но тут я заметила, что она смотрит на меня в упор, что весьма не характерно для нее. Обычно она не поднимает головы и всегда смотрит в пол, а во время разговора — куда-то мимо тебя. Она вообще очень закрытый человек. Но сейчас она глядела прямо на меня, а потом вполне твердым голосом произнесла: