Змеёныш опустился на низкую лавку возле избушки, подставил лицо тёплому солнцу. День выдался на удивление ясный, редкость в Зоне. Облака плыли лишь у горизонта.

— Как ты живёшь? — спросил он. Змеёнышу здесь понравилось: очень тихо, спокойно, плещет за кустами река, едва слышно шелестят на ветру листья кровянки, иногда только хрустнет, сломавшись, сухая ветка где-то в лесу.

Мазай присел рядом. Из-за дома выскочил псевдопёс, подбежал к сталкеру и ткнулся мордой в колени. Мазай стал чесать мутанта за ушами.

— Приручил вот. Кинулась их мамаша на меня, а я не понял, что она щенков прикрывала, и пристрелил. Потом слышу — повизгивают под корягой. Пришлось взять к себе. Ко мне привыкли, не трогают, а других мутантов отваживают от дома.

— Тут есть люди? — спросил Змеёныш, касаясь ноющего плеча.

— Никого нет. Глухомань, сталкеры сюда не заходят. Но болото это необычное — после каждого выброса аномалии появляются. Дальше посёлок заброшенный, я там в подвале выброс пережидаю, а как обратно иду — всегда три-четыре аномалии в болоте вылезли, ну и артефакты бывают. Соберу сколько-нибудь — и иду к людям, меняю на еду, на одежду, на оружие…

— Ты на людях бываешь, и никто не узнал тебя? — недоверчиво спросил Змеёныш. — Обязательно пошёл бы слух, что ты выжил! Я… переживал…

— Да я зарос, видишь. — Мазай смущённо подёргал себя за бороду. — И когда спрашивают, называюсь Отшельником. Мало ли таких в Зоне? Никому не интересно, кем я был раньше… — Мазай покосился на гостя и спросил: — Ну хорошо, а теперь скажи: как ты сюда забрёл?

— На меня охотятся, — сказал Змеёныш. Мазай сразу посерьёзнел.

— Идём в дом, — сказал он. — Пока есть будем, расскажешь.

На обед была молодая картошка, жареные лисички и консервированная фасоль. Стуча ложкой о миску, Мазай изучал измученное лицо гостя. Змеёныш был сосредоточен, ел мало, без охоты, уставившись в стол перед собой. Только за чаем начал рассказывать. Мазай узнал про Оксану, Слона, о том, что произошло на бревне, ведущем через пограничный овраг, услышал про облаву.

— Что ты собираешься делать? — помолчав, спросил он.

Змеёныш откинулся на стуле, посмотрел на кровососа в кресле, на хозяина.

— В покое меня не оставят. Или они меня убьют, или я их. Поэтому я…

— Не торопись, — сказал Мазай, — лучше обдумай всё сначала. Обдумай и… не надо мараться.

— Мараться?! — Змеёныш вскинул голову. — Да они… это они убили Оксану! Они, а не я. И теперь за это охотятся на меня!

Хозяин достал из кармана кусок газеты, положил на стол, развернул — там лежал табак. Он скрутил самокрутку, почиркал спичкой, раскурил. Избушку наполнил дух крепкого самосада. Всё это время Мазай о чём-то размышлял, сведя брови над переносицей.

— Тебе не предлагаю, ты вряд ли курить начал. Змеёныш покачал головой, и тогда Мазай заговорил:

— Хорошо, ты им отомстишь — и что дальше? Что от этого изменится? Ну пусть умрут те, кого ты ненавидишь. И что? Думаешь, твоя жизнь станет счастливее?

— Да, — сказал Змеёныш, подумав. — Или… или нет. Не знаю, это не важно. Не важно, что станет с моей жизнью, главное, что это будет справедливо.

Мазай затянулся, выпустил в потолок клуб сизого дыма.

— Нет никакой справедливости, — сказал он. — Справедливость относительна. Для одного справедливо то, для другого это, и разные справедливости противоречат друг другу. Ты же всё равно шёл на север? Пойдём вместе, вдвоём в Зоне веселее. Уйдём за ЧАЭС, куда-нибудь, где никто не живёт, где никто не будет знать ни тебя, ни меня. Тут хорошо, но я засиделся на одном месте, скучно уже стало…

— Ты не понимаешь! — перебил Змеёныш. Тёмные глаза его сверкнули. — Эти люди хуже зверей. А как с тобой Слон обошёлся, помнишь? Теперь ты в этой глуши живёшь, в избе кровососа, а Слон жиреет, и совесть ему спать не мешает. Я отомщу за Оксану — и за тебя тоже.

Щурясь, Мазай посмотрел в окно, где солнечный свет стал глуше — набежали облака.

— Я ведь тоже хотел отомстить, — негромко сказал он. — Хотел убить Слона. Пробраться в Лесной Дом, подкараулить… но не сделал этого. Не потому что боялся, просто понял: месть бессмысленна. Это просто удовлетворение твоих эмоций, а все разговоры про справедливость — выдумывание оправданий.

Змеёныш, уставившись в стену, катал по столу последнюю картофелину.

— Я не знаю, — признался он наконец. — Мне не хочется никого убивать. Вернее, хочется — но только Слона. У этих людей, которые охотятся на меня, такое излучение… чёрно-жёлтое, мутное. Злобное. А у меня… — он положил ладонь на лоб, — у меня этого нет. Вернее, оно возникает, только когда я вспоминаю о Слоне. Ведь он застрелил Оксану. Когда я убегал… чем дальше, тем всё сильнее ощущал себя зверем. Как будто я становился мутантом, в голове почти не было мыслей, хотелось рычать, бросаться на людей, грызть их… И ещё я стал забывать слова. Только теперь, когда поговорил с тобой, это прошло. Но они же не оставят меня в покое. Пойдут по моему следу даже за ЧАЭС. Наверное, Слон обещал много денег, раз столько людей охотятся за мной. Люди хуже мутантов, потому что из-за денег готовы на всё.