— Нечто, — погладила сына по голове Ма-Гея. — Изгоню я вередов из тебя, поставлю на ноги, солнышко мое. Крепче прежнего станешь. Могуч будешь, роду подмога, нам радость. Ничто, сынок, минет беда.

Ран посмотрел на жену и не стал ее тревожить, от сына отрывать. Опустился без сил на лавку, зачерпнул кружкой воды из ведра. Испил и глаза закрыл — отдохнуть надобно. Тревожный день выдался, хлопотный.

Так и заснул на лавке.

Ма-Гея захлопотавшись о сыне, уснула пристроившись рядом, обняла дитятко рукой. И не заметила, как тот проснулся, выскользнул из постели ужом, прошел в повалушу сестер, где Дуса отдыхала.

Мальчик замер над изголовьем сестры, поглядывая на нее не по-детски внимательно. Змея на ободе зашевелилась, приподняла голову и зашипела, встретившись взглядом с щелевидными зрачками мальчика. Дуса вскинулась от ее шипения и села, заметив Сева.

— Ты чего? Худо тебе? — прошептала. Тот молча развернулся и пошел к выходу из избы, замер словно поджидал кого или раздумывал: идти али нет.

Что это с ним? — забеспокоилась девочка, рубаху теплую накинула и за братом двинулась. Только шаг сделала — тот из дверей вышел. Дуса за ним — он на улицу.

— Куда? Босой да раздетый! Лихорадка замает! Вернись, Сев!

Тот идет и будто не слышит.

Лелюшка девочку у выхода за подол схватил:

— Не ходи! — в дом потянул.

Отмахнулась и за братом бежать. Но чем она быстрей идет, тем быстрее он уходит. Улицу миновали, храм прошли, к воротам вышли. Дозорные не спят, ходят по башням, а ночных странников, словно не видят. Диво, право. Не уж, навье племя всех морочит?

Страшно Дусе стало, замахала воинам, закричала, внимания привлекая, но те как ослепли и оглохли. «Сева» кричит — и тот как оморочен — не слышит. И за ворота крепища идет!

— Нельзя, Сев! Стой! Прошу, остановись, Сев!

Мальчик за ворота нырнул. Поняла Дуса — беда, и начертала в воздухе знак молнии, останавливая мальчика силой. Прости, Щур!

Сев обмяк и лег на снег на меже меж золоченными кольями. Девочка к нему ринулась и почувствовала как змеи в волосах зашевелились, зашипели, в лицо ей дружно уставились мешая обзору, не пуская. Дуса отбиваясь от вредных гадов с трудом дошла до Сева, склонилась над ним и тут только коргона вновь ободом стала. И не сама, а из-за мужчины, что появился словно из ниоткуда, повел рукой усмиряя коргону и в глаза Дусы уставился. У той дух перехватило — Лель златовласый не меньше: строен, пригож, волос со светом, глаза теплое солнышко. Откуда взялся?

— Здрава будь кудесница. Что с ним? — на мальчика кивнул, присел перед ним.

— Н-не знаю, — пролепетала девочка зардевшись: ишь как он ее — «кудесница». Красиво. И голос — мед матушкин. — А вы кто будите, чьего роду племени?

— Странник я. Рода благого Ирия и Сва — Матери.

— Что ж один? Не боязно? Ни меча, ни друже нет. А кругом неспокойно.

— Что так? Тревожит кто?

— Наги.

— О! — бровь выгнул, улыбнулся. — Я от Нагов заговорен.

— Это кто же кудесник такой?

— Есть одна ведунья. Да ты сама гляжу, не слаба. Что же за братом не усмотрела? Опоян он вроде. Трава есть ночница. Я слышал, если напоить ее настоем, человек по ночам ходить станет, туда стремиться, откуда брали ее для зелья.

— Ты ведун? — с уважением и долей робости глянула на него девочка. — Я о том не знала.

— Мала… — оглядел девочку с улыбкой располагающей и качнулся к уху, зашептал. — А вырастешь скоро — ни одного мужа с пути собьешь велиокая.

Дуса отпрянула покраснев: чего это он?

— Прости, если обидел. Нрав у меня такой: что думаю, то говорю не тая… Мальчику-то поможем или так и останется на снегу спать?

— Не унести мне его…

— А я на что, кудесница?

— Что это ты по ночам ходишь? — подозрительно покосилась на него — тревога на сердце странная из-за Странника.

— Так кто ж отличит сейчас, когда ночь, когда день? Все едино темно.

— А где род твой?

— Неужто не слышала? В самом центре войны стояли. Теперь только память о тех местах осталась.

— Речь-то у тебя… ясно издалека идешь. Поди Высшую школу окончил? У меня братья так говорят, как ты.

— Может, встречались? Зовут их как?

— Светояр, Тинох и Ярун.

— Славные имена. Но не встречал таких.

— А ты прямо оттуда, из Да-арта?

— Да. Насилу ушел.

— Расскажешь что да как? Мы здесь вовсе отрезаны, знать ничего не знаем.

— Расскажу, коль примете. Вправду молвить, голоден я и продрог изрядно. Погосподарить не откажусь.

— Идем. Только с Севом помоги.