Шрифт:
Одно плохо - Лукас уж очень молчалив.
– Наберись терпения, - сказал он мне, когда я спросил его, куда и зачем мы едем.
– Твой лорд тебе все расскажет.
– Лукас, - не выдержал я, - а как случилось, что ты стал охотником на нежить? Ты не рассказывал.
– А тебе ни к чему это знать. Так что помолчи, в такую погоду вредно разговаривать, горло застудишь.
Мне ужасно хочется поболтать, но я понимаю, что Лукас мне такого удовольствия не доставит. Ну, нет, так нет. Пока я счастлив уже от того пьянящего чувства свободы, которое испытываю последние дни.
Чтобы скрасить дорогу, я начинаю петь песню, которую от нечего делать сочинял в учебке. Думал о Домино и сочинял:
Средь гор и полей, там, где вереск цветет, Эльфийская дева, - любовь моя, - ждет. А я все скитаюсь вдали от нее, И болью наполнено сердце мое. И путь мой лежит через мрак грозовой, И вороны хрипло кричат надо мной, Пророчат мне битву, пророчат беду, Но верю, что путь я к любимой найду. Поверь, моя милая, пусть на пути Мне адские бездны придется пройти, Пусть меч занесенный мне смертью грозит - Любовь твоя в битве меня сохранит. В далеком краю, там, где пущи шумят, Где старые крепости тайны хранят, Прекрасная дева сидит у окна, И, может, меня вспоминает она. Поверь, моя милая, пусть на пути Мне адские бездны придется пройти, Пусть меч занесенный мне смертью грозит - Любовь твоя в битве меня сохранит.– Она того не стоит, - вдруг сказал Лукас.
– Что?!
– Ни одна баба не стоит того, чтобы так к ней относиться. Особенно эльфка. Я так думаю.
– Да мне плевать, что ты думаешь, - буркнул я.
– Все бабы - это кровь, кости, жир, мышцы, волосы, немного краски и пара ярких тряпок, - сказал Лукас.
– Они стареют, дурнеют, блюют с перепоя, их пот и дерьмо воняют не лучше твоих. В них нет никакой поэзии. Все, что им нужно от тебя, так это денег побольше и член покрепче. Если ты не можешь удовлетворить их вздорные прихоти, они бросают тебя и находят другого дурачка, который будет таскать их на закукорках всю жизнь и при этом радоваться, какое ему счастье подвалило.
– Придет поручик Ржевский и все опошлит, - усмехнулся я.
– А что если ты просто не с теми женщинами общался?
– Все бабы гадины. Поживешь с мое, сам поймешь.
– Домино не такая, - ответил я.
– Она особенная, а если тебе с бабами не везло, это твои проблемы.
– Эльфы - да, они особенные, - Лукас хмыкнул.
– Была у меня одна эльфка. Бледная, тонкая, с белыми длинными косичками и маленькими титьками. Она постоянно пахла морской солью, мятой и дубовой корой, и ей нравилось, что я не брею волосы под мышками. В постели она была холодная, как бревно, и только таращила в потолок глаза, когда я трахал ее. Но мне казалось, что я ее любил. Наверное, я на самом деле ее любил. Но потом она сбежала от меня с каким-то черномазым наемником из Партея - настоящим ублюдком и садистом, которого от веревки спасла только начавшаяся в это время война в Роздоле. Она сказала мне, что любит его, а меня нет. С того дня эльфки меня перестали интересовать. Они такие же, как и человеческие бабы, только еще скучнее и фальшивее.
– Ты просто неудачник.
– Я мужчина, а не сопливый восторженный мальчонка, который впервые в жизни нюхнул, чем пахнут бабьи подштанники. Женщин я за свою жизнь перетрахал столько, что из моих любовниц можно было бы составить целую кавалерийскую хоругвь. Все мои романы начинались по-разному, а заканчивались всегда одинаково. Поэтому у меня своя теория насчет баб, парень. Повзрослеешь, сам во всем разберешься. Если, конечно, станешь умнее.
– Ну да, ну да, - сказал я насмешливо.
– Монолог настоящего Казановы. Исповедь разочарованного бабника. Смешно тебя слушать, Суббота. Ты просто жалок.
– Эльфы - выморочное племя. Когда-то именно от них пошло проклятие Нежизни. Эти существа жили слишком долго, столетия, и потому смерть их пугала больше нас, людей. Когда ты почти бессмертен, очень трудно смириться с собственным уходом в небытие. Поэтому эльфы использовали магию, чтобы обмануть смерть. Научились продлевать себе жизнь, забирая жизненную силу низших существ. А низшими существами они считали не только животных, но и людей. Отсюда и пошла эта вампирская зараза, которая потом захватила весь мир. Да, эльфы тоже пострадали от нее и лишились родины, но это справедливая расплата за их грехи.
– Это было давно. Домино не может отвечать за проступки ее далеких предков. И эльфы с тех времен сами все поняли.
– Понять-то поняли, но радости от этого нет, - Лукас сверкнул глазами.
– Думай, что хочешь. Но когда тебе очень не повезет, и какой-нибудь малак будет высасывать из тебя кровь, вспомни, что этим удовольствием ты обязан эльфам.
– Я только одно понял: ты просто злобный тип, который ненавидит женщин и эльфов.
– Да, я такой. И еще я не люблю самоуверенных хлюпиков, которые не знают жизни и при этом строят из себя героев. Так что заткнись и не зли меня. Целее будешь.
– Как вам будет угодно, сэр, - я отвесил дампиру издевательский поклон и отъехал от него подальше. От таких козлов вообще стоит держаться подальше. А я-то еще хотел с ним подружиться, уважал его. Пусть в жопу идет, супермен гребаный. Теперь из принципа ни слова ему не скажу. Нет его в природе. Пусть видит, что у меня есть чувство собственного достоинства.
Только мне от этого почему-то не легче.
Сэр Роберт ждал нас в одной из комнат гостиницы "У заботливой Софии" недалеко от рыночной площади Лашева. Он сидел у пылающего камина, кутаясь в волчью шубу. Признаться, я едва его узнал. Еще два месяца назад сэр Роберт был крепким моложавым мужчиной, теперь выглядел как глубокий старик. Его волосы, борода и даже брови совсем поседели, ввалившиеся помутневшие глаза окружали темные круги, щеки впали, и весь его облик говорил о крайней усталости и нездоровье. Однако меня он встретил ласково и обнял совсем по-отечески.