Вад — другое дело. Только что едва не сорвалась сделка, которая обещала то ли влюбленному в нее, то ли рассчитывающему на ее долю в капитале «Алгоритма» американскому бизнесмену неслыханные барыши. И этот испуг вызывал приступы рвоты.

— С вами все в порядке? Вы не покалечились?

— Что, нигде не болит? — этот вопрос задал Эл.

Американцы двигались, как капли ртути. Рита не успевала замечать, как они перемещаются вокруг нее и Арта. Что-то галдя — она с трудом разбирала, что именно, поскольку в основном сыпались слова «фак» и «шит», — газелями они скакали вокруг и говорили, что мистеру и миссис прыгать здесь запрещено.

— Откуда вы знаете, что вина наша? — вспылила Рита. — Что ты орешь, придурок?! — на английском взревела она, надвигаясь грудью на самого крикливого из инструкторов Дэланда, и тут же развернулась в сторону представителя «Скайдайв Де Лэнд». — Кто купола укладывал, мать вашу?! Вы даже за деньги тряпку в мешок уложить не можете, потомки голландских наркоманов!..

Оскорбление инструкторы проглотили молча, но один из них счел необходимым подойти к разъяренной русской миссис и, издали указывая на ее мужа, сказать:

— Он отрезал ножом фал со стабилизирующим парашютом, миссис. Это не входит в правила прыжков в клубе Дэланда. Мистер нарушил их, и поэтому вы очень нас обяжете, если ни ваша, ни вашего мужа нога не ступит больше на землю нашего парашютного клуба, — и ушел, не сводя глаз, однако, ни с миссис, ни с ее мужа.

— Что он говорит, Арт?.. — чуть побледнев, Рита подошла к Артуру. — Он лжет, не так ли?

— Конечно, лжет.

Она заглянула ему в глаза.

А потом, сжав голову руками и вспоминая все, что происходило в воздухе и на земле, она пальцами стала ворошить на голове волосы и ходить кругами, как заведенная кукла.

Медленно приблизившись к Арту, который смотрел прямо перед собой и машинальными движениями связывал стропы в «вечную петлю», Рита еще раз изучила его лицо.

— У меня ужасно болит голова, Арт.

— Вы не подбросите нас до нашей машины? — не поворачиваясь, крикнул тот в сторону удаляющихся американцев.

Бен Гордон уже ждал их в ресторане «Оушн Дек» на South Ocean Avenue. Засуетившись, Вад стал проявлять признаки нездоровой энергии. Арт искоса наблюдал за торопливостью компаньона и попивал кофе. После вчерашнего возлияния и перепада высот в небе он чувствовал себя не блестяще, и кофе постепенно возвращал его к жизни.

— Арт, разреши мне не ехать с тобой, — попросила Рита. — У меня чудовищно болит голова. Реши сам все вопросы. Мне кажется, я только буду мешать тебе своими просьбами принести цитрамон.

— Конечно, отдохни. Я сам оценю обстановку.

Покинув много лет назад банк, Арт унес из него привычку быстро думать. Он просчитывал комбинации и без того ловко, но именно в банке, в контакте с премудрым Лещенко он вывел для себя формулу быстрого аудита ситуации. Накинув на плечи белоснежную рубашку и нацепив сандалии без запятников, он стал похож не на текстильного короля, профессионала аудита, а на отлынивающего от трудодней романтика.

Эл довез их до «Оушн Дек» и уехал по делам. Местная газета изъявила желание печатать его повесть в тридцати последующих номерах. Всем казалось, что газета в этой связи засорит весь пляж. Всем, кроме Арта.

Беном Гордоном оказался пятидесятилетний мужик с традиционной вставкой из фарфора вместо зубов и поджарым торсом. На голове его была шляпа сеточкой, похожая на ту, в которой Хрущев коротал одиночество после отставки, он был в белой рубашке и сандалиях на босу ногу. Рядом с ним сидел какой-то джимми в более традиционной для деловых встреч одежде: брючки светлого, но все-таки не белого тона, рубашечка с короткими рукавами, но все-таки не апаш, без шляпы, в туфлях, а не сандалиях. Лицо его, испещренное оспинами, сурово выделялось на фоне расплывшейся брылями физиономии хозяина, и Арту показалось, что как раз те недостатки, которые придает Гордону дарованная природой доброта и общительность, компенсируются именно за счет находящегося рядом с ним советника. Или юриста. Или вице-президента.

— Познакомьтесь, мистер Чуев, это мой сын, — сказал Гордон, приподнимая жестом над столом джимми, когда закончилась церемония главного знакомства.

— Вылитый папа, — похвалил Арт.

— Да, вылитый. Если не учитывать, что Сомерсет был взят мною из приюта.

«Святая американская простота, — подумал Артур. — Все-то у них заранее оговорено и нет-то никаких тайн. На хрена Сомерсету было знать, что его взяли из приюта? Ну, на хрена? А Гордону — говорить? Американцы не любят шока. Шок приводит их в состояние депрессии. Неожиданные открытия они всегда посвящают богу, ибо уверены в том, что сами никогда бы до открытия не поднялись. У них в случае фурорного успеха кричат: „Майн готт!“, у нас: „Ептвоюмать!“. В этом и заключается главное национальное отличие.

— Я впервые имею дело с русским бизнесом, — признался Гордон. — Я знаю, ваша страна сейчас на подъеме. И это вселяет уверенность.

— В кого?

Гордон пожал плечами — вопрос застал его врасплох.

— В мировое сообщество.

— Почему вы говорите от имени мирового сообщества?

Гордон расхохотался:

— Боже мой, вы правы… Вот что значит не иметь опыта общения с русскими! Вы меня подкосили едва ли не с первой фразы.

— Помилуйте, мистер Гордон, я не собирался вас косить. Просто я не понимаю, отчего у мирового сообщества могло сложиться мнение, что Россия сейчас на подъеме. Поднимается бизнес, но это не одно и то же.