— Что это значит, Бен? — хрипло спросил Вадик. — Что это значит, черт побери? Вы дали мне слово, а теперь, кажется, уже нарушили его?

— Я давал слово человеку, который заявил, что владеет ситуацией. На деле выяснилось, что вы просто позвонили мне, потом позвонили Чуеву и назначили встречу в ресторанчике Майами. Я могу узнать, в чем вы видите свое участие в наших с Чуевым делах? Каким образом вы собираетесь поддерживать и продвигать этот проект?

— Разве эти вопросы не стояли перед вами, когда вы предлагали мне триста двадцать тысяч долларов чистой прибыли ежегодно?

— Стояли. Но вы заявляли, что являетесь поверенным лицом Чуева. В ресторане выяснилось иное. Вы даже не сообщили Морозову, кто я такой.

— Черт возьми, я сообщил!.. Я не знаю, что на него нашло!

Гордона переубедить было сложно. То есть невозможно.

— Закончим на этом, мистер Морозов. Очень жаль, что вы заставили меня объясняться по поводу изменения моих планов. Но, чтобы попытаться хоть как-то убедить вас в том, что пятидесяти тысяч достаточно для оплаты ваших услуг, я задам вам один вопрос… Разве не вы говорили, что Чуев в обязательном порядке согласится на передачу мне двадцати процентов активов в виде облагаемой налогами прибыли?

— Чтоб тебя перекосило, сука… — простонал Большой Вад, видя перед собой почему-то не Гордона, а Арта.

Два потертых монстра переговоров только что побрили посредника. Вадик и сам делал так не раз, он пользовался этим приемом часто, но ему и в голову не могло прийти, что пройдет немного времени, и на месте трясущегося от гнева участника общего бизнеса может оказаться он.

Прошло три месяца — и Гордон с Артом заключили контракт. Процесс пошел. Была еще какая-то надежда на то, что оба смилостивятся. Морозов рассчитывал уже на это. Триста с лишком тысяч в год, ну, пусть не триста, пусть сто — сумма, позволяющая перебороть обиду. За эти деньги можно играть роль обиженной снежинки в массовке в блокбастере, в котором ты намеревался сыграть роль второго плана.

Но никто доброй воли не проявил. Его просто забыли. И этот звонок Арта спустя три месяца — словно уксус в почти зажившую рану. Чуев никогда не звонит просто так, проснувшись и испытав колебания оболочки ауры. На него надета задубевшая шкура, которая не то что колебаться от сновидений не может, а которую из дробовика не пробьешь.

Ответ на вопрос, почему с ним так поступил Арт (Гордон — не в счет, Гордон действовал по обстановке, которую зарядил Арт), был только один. Рита все-таки рассказала ему о происшествии в ванной комнате Бедакера. Только это могло заставить Чуева так поступить с человеком, который стоял у колыбели будущего Чуевых.

— Артур, Артур… — просвистел, как сломанный кларнет, Большой Вад, — а когда-то мы доверяли друг другу больше…

Через две недели после телефонного разговора самолет, на борту которого находился Морозов, коснулся шасси бетонной полосы аэропорта Лондона. Хитроу принял Большого Вада с тем же равновеликим равнодушием, с каким однажды его принял аэропорт Джона Кеннеди.

К вечеру он был на месте. Человек, которого он искал и показать местонахождение которого вызвался худощавый и бледный, словно высосанный вампиром, дворецкий. Влад, знающий понаслышке, что все дворецкие молчаливы, с удивлением обнаружил обратное. Этот болтал без умолку. Казалось, что он только и ждал того, когда к его хозяину, махающему нахлыстом на берегу искусственного пруда, приедет американец со славянским акцентом. За время пути от особняка до пруда Большой Влад успел узнать, что хозяин недавно приболел и лечился водкой с перцем ("…с перцем, понимаете, сэр?» — спрашивал сопровождающий и делал такие глаза, словно перец — это ингредиент, входящий в состав цианистого калия). Хозяин месяц назад купил пони. Хозяин неделю назад был во дворце. Хозяин посылает всех na huy и в последнее время ни с кем не общается.

— Ну, со мной он общаться захочет, — впервые за все время пути ответил Морозов, сообразив, что его подводят к дилемме: идти к хозяину или вернуться обратно.

Хозяином оказался шестидесятилетний мужчина. В короткой спортивной куртке, в сапогах и короткополой шляпе, он занимался странным делом. За то время, когда он успел попасть в поле зрения Морозова, и до момента, когда он увидел Морозова, мужчина успел поймать две форели и выпустить их обратно.

— Хозяин скучает, — отметил дворецкий, после чего окликнул босса и подвел Вада, как телка.

— Сэр, этот человек уверяет, что знает вас и имеет к вам неотложное дело.

Тот пережевал сигарету из одного угла рта в другой и осмотрел Морозова полным безразличия взглядом.

— Иди, Николас, — разрешил рыбак, — иди, дорогой. Приготовь кофе.

— Виски?

— Я сказал — виски?

— Нет, — смиренно ответил Николас.

— Тогда зачем ты говоришь «виски»?

Николас поклонился и ушел. Морозов смотрел ему вслед и думал, идиот он на самом деле или же это часть какой-то игры, начавшейся давным-давно.

— Что вам угодно? — Этот вопрос был адресован уже к Большому Ваду.

Тот уронил на землю дорожную сумку и нашарил в карманах сигареты. «Наверное, неплохо живет сейчас этот старик», — подумал он. Особняк, издали, от ворот огромного парка, напоминающий дворец, вблизи он напоминал дворец еще больше. Прогуливающийся по парку пони. Клумбы с розариями. Садовник чешет траву граблями. Вид у садовника — одухотворенный. Старику здесь хорошо. Сомнительно только одно: что здесь, в тысячах километров от места, где он родился, он пропитывается благодатью. Скорее, в своей катящейся под уклон жизни он пытается найти ответы на вопросы, которые не смог найти на родине.