Шрифт:
— Вы хоть читайте то, что приносят вам на подпись подчиненные, — потребовал главный врач. — И повесьте в ординаторской плакаты с нормами пребывания при той или иной патологии. Может, хоть это поможет докторам правильно оформлять истории? А то ведь начну штрафовать вас за грехи!
«В „левом“ смысле или в „правом“?» — читалось во взглядах заведующих отделениями.
«Во всех смыслах», — так же взглядом ответил главный врач.
Была у него мечта — разогнать к чертям собачьим всех или почти всех заведующих отделениями, набрать на их место ответственных, добросовестных специалистов и спокойно доработать с ними до пенсии.
Мечта так и оставалась мечтой, без всякой надежды на претворение в жизнь. Легко захотеть заполучить «ответственных и добросовестных специалистов», только где вот их возьмешь? Где?
Вот и приходится работать с тем, что есть. Руководить кем попало. И это ведь лучшие из лучших, вот что страшно. О господи, куда катится этот мир?
В очередной раз посмотрев на настольные часы, главный врач сказал:
— На сегодня это все. Михаил Михайлович, задержитесь, пожалуйста.
С заведующим отделением физиотерапии предстояло обсудить вопрос ремонта в его отделении, то есть определиться, что следует сделать реально, а что можно «показать» только на бумаге, а деньги полюбовно разделить между собой.
Полюбовный дележ — это когда половину забирает себе главный врач, тридцать — тридцать пять процентов идет его заместителю по АХЧ, а оставшаяся часть достается заведующему отделением. Все справедливо, в полном соответствии с риском и занимаемой должностью.
Глава одиннадцатая, короткая и бессвязная
Предрассветные мысли
«Что ты хочешь увидеть в окне?»
«Ничего. Начинает светать в одно и то же время. День, кажется, и не прибавляется».
«Прибавляется, только незаметно. Спать не хочется?»
«Какой там сон, без таблеток не спится, а если не спится, то нетрудно спиться, шутят люди».
«Ты уже чуть было не спился, Вольдемар…»
«Чуть — не считается. История не знает сослагательного наклонения».
«Зато его знает жизнь».
«Жизнь осталась там, по ту сторону…»
«А как тебе живется по эту сторону?»
«Хреново. Я всю жизнь, ну — всю свою сознательную, взрослую жизнь провел по ту сторону баррикад и оказаться по эту… да еще в дурдоме… Это был шок, настоящий шок!»
«Почему?»
«Почему шок? Ну, ты спросил…»
«Нет, я не о том. Почему ты был уверен, что никогда не окажешься по эту сторону?»
«Я не был уверен, просто я был другой. И я был врач, а врачи всегда по ту сторону».
«Почему всегда? Потому что они врачи?»
«Нет, не потому… Или потому? Заткнись, дай еще немного поспать!»
«Сон и тревога несовместимы. Успокойся — тогда заснешь».
«Спасибо за совет!»
«Не ерничай, лучше скажи — как тебе живется в роли больного?»
«Так же, как и тебе! Здесь все не так! И никто не хочет меня понять».
«Может быть, это невозможно?!»
«Возможно! Я же себя понимаю!»
«Это только кажется».
«Не кажется. Просто здесь все не так! Хотя бы потому, что пациенты здесь умнее врачей».
«Ты — пациент и потому так считаешь. Помнишь, когда ты был врачом, ты думал иначе?»
«Я никогда не считал себя выше тех, кто обращался ко мне за помощью, и никогда не противопоставлял себя им!»
«Но ты и не пытался представить себя на их месте. Или я ошибаюсь?»
«Зачем мне было это делать?»
«Чтобы понять их и лучше понять себя».
«Слова, слова… Я всегда делал то, что должен был делать и даже немного сверх того!»
«Молодец! Возьми с полки пирожок и выпили лобзиком себе медальку».
«Мне не нужны медальки. И никогда не были нужны».
«Я знаю. Тебе было нужно другое. Чувствовать себя посвященным, вершителем…»
«Ты с кем-то меня спутал».
«Как я могу спутать тебя с кем-то? Ведь ты — это я!»
«А я — это ты. Классический пример раздвоения личности. Или в нашем, то есть моем случае это не раздвоение, а расхождение? В противоположные стороны?»
«Не уверен, впрочем, тебе лучше знать. Но каково врачу оказаться в роли пациента, а?»