Шрифт:
Что за метаморфоза [58] произошла в сердцах зрителей! Уже не любопытство, а жалость двигала ими: от симпатии к комедианту не осталось и следа. Ребенок, запертый внутри ящика с боковым оконцем, получавший удары кнута, если останавливался, ребенок, не имевший возможности даже шевельнуться в своей клетке!…
— Ребенок!… Ребенок!… — раздались отовсюду громкие крики.
Торнпайпу пришлось иметь дело со слишком многочисленным противником. Однако он не сдавался и попытался толкать повозку сзади… Напрасные усилия! Булочник схватил ее с одной стороны, торговец аптекарским товаром — с другой, и оба хорошенько встряхнули. Никогда еще королевский двор не видывал подобной заварушки! Принцы попадали на принцесс, герцоги опрокинули маркизов, премьер-министр повалил весь кабинет — словом, вышла такая неразбериха, какая могла бы произойти в замке Осборн, если бы остров Уайт вдруг подвергся землетрясению.
[58] Метаморфоза — изменение, превращение, полная перемена.
Торнпайпа быстро скрутили, хотя он отчаянно сопротивлялся. Все смешалось в кучу. Повозку обшарили, торговец лекарствами нырнул под колеса и вытащил из ящика ребенка…
Да-да! Малыша примерно трех лет, едва дышавшего, хилого, бледного, кожа да кости, с ножками, покрытыми рубцами от ударов кнута.
Так появился на сцене Малыш, герой этой истории. Как он попал к кукольнику-зверю, который наверняка не был его отцом, узнать не представлялось возможности. Истина же состояла в том, что это маленькое существо Торнпайп подобрал девять месяцев тому назад на улице одной деревушки в Донеголе [59] и приспособил для целей, о которых читатель уже узнал.
[59] Донегол — самое северное графство Ирландии.
Дородная женщина взяла мальчика на руки и попыталась привести в чувство. Все сгрудились вокруг. Какое симпатичное, даже умное личико у этой бедной белочки, обреченной вертеть свою клетку с куклами, чтобы прокормиться! Зарабатывать себе на жизнь… и это в его-то возрасте!
Наконец Малыш открыл глаза и тут же отшатнулся, едва заметив Торнпайпа, который двигался к нему, раздраженно требуя:
— Отдайте мне мальчишку!…
— Так вы его отец? — спросил священник.
— Да… — ответил Торнпайп.
— Нет!… Это не мой папа! — воскликнул ребенок, цепляясь за руки женщины.
— Он не ваш! — вскричал торговец аптекарским товаром.
— Это похищенный ребенок! — добавил булочник.
— И мы его вам не вернем! — заключил священник.
Тем не менее Торнпайп еще продолжал бороться. Лицо его исказилось в дикой гримасе, глаза запылали огнем ненависти… актеришка уже не владел собой и был, кажется, готов «брать рифы по-ирландски», то есть пустить в ход нож, когда два здоровенных парня набросились и разоружили мучителя.
— Прогоните его, прогоните! — вопили женщины в один голос.
— Убирайся, прощелыга! — рявкнул аптекарь.
— И не вздумайте появиться в пределах графства! — добавил священник, сопровождая слова угрожающим жестом.
Торнпайп зло и сильно огрел собаку кнутом, и повозка покатила вверх по главной улице Уэстпорта.
— Несчастный! — сказал фармацевт. — Не пройдет и трех месяцев, как ему придется станцевать менуэт Кильменхема.
Станцевать этот менуэт означало, по местному выражению, сплясать последнюю жигу [60] , болтаясь на виселице.
[60] Жига — в Ирландии: старинный парный танец кельтского происхождения, сохранившийся до наших дней.
Затем священник спросил у ребенка, как его зовут. Тот ответил довольно твердым голосом:
— Малыш.
Действительно, другого имени у него и не было.
Глава III
ПИТОМЦЫ «РЭГИД-СКУЛ»
— Итак, номер тринадцать; что у него?…
— Лихорадка.
— А номер девять?…
— Коклюш.
— Номер семнадцать?
— Тоже коклюш.
— Номер двадцать три?…
— Думаю, скарлатина.
По мере получения ответов господин О'Бодкинз записывал их в аккуратный журнал, в графу, предназначенную для каждого из номеров. Была и специальная колонка, куда вписывалась фамилия больного и где отмечались рекомендации врача, правила и часы приема лекарств, назначенных после перевода больных в приют. Фамилии были написаны готическими [61] буквами, номера — арабскими цифрами, названия лекарств — по-латыни, назначения — по-английски, — все это перемежалось тонкими фигурными скобками, нарисованными голубыми чернилами, и двойными вертикальными черточками красного цвета. Истинный образец каллиграфии и к тому же подлинный шедевр бухгалтерии!
[61] Готические буквы — разновидность латинского шрифта, характеризующаяся угловатыми и удлиненными формами.
— Некоторые малыши тяжело больны, — добавил врач. — Предупредите, что их нельзя простужать при переезде…
— Да… да!… Непременно! — небрежно бросил господин О'Бодкинз. — Впрочем, как только детей отсюда увезут, состояние их здоровья меня уже никоим образом не будет касаться. А что до моих журналов, то они в полном порядке…
— Да и то сказать, если болезнь и унесет кого-то из этих бедолаг в лучший мир, — продолжал доктор, беря трость и шляпу, — потеря будет невелика, я полагаю…