Шрифт:
— Боюсь, что мертв.
Миссис Булабой заохала, сжала кулаки, словно собиралась бить себя в грудь. Муж ее стоял позади, нервно теребя пальцы и не сводя взгляда с пустой руки Слоника.
— Боюсь, исход был предрешен. И он сам это чувствовал. — Доктор поднялся на ноги. Письмо лежало у него в кармане.
Миссис Булабой круто повернулась к мужу и на этот раз хватила-таки себя кулаком в грудь.
— Это из-за письма! — простонала она. — Почему ты не передал его лично! Почему не подготовил полковника заранее! Тоже мне, друг называется! Мог бы осторожно ему обо всем рассказать. Да что там! Я и сама виновата! Разве тебе можно такое дело доверить!
Она понурилась, прикрыла рукой глаза и, тяжело переваливаясь, отошла.
— Ну что ж, мистер Булабой, помогите мне отнести его в дом. Похоже, там никого нет. Я сразу же позвоню в больницу. Не знаете ли, где миссис Смолли? Хорошо бы и ее уведомить.
— Это неправда! — вдруг выкрикнул мистер Булабой.
Доктор Митра сделал вид, что не понял, о чем сокрушается мистер Булабой.
— Боюсь, что правда. Пойдемте, поможете мне. Не оставлять же тело здесь.
— Ну, вот и все, миссис Смолли. Выпейте-ка кофейку, полистайте журналы. Сушилка не обжигает?
— Нет, все замечательно. Я очень рада, что вы придете к нам вечером. Ужин, правда, будет скромный. Чем богаты, тем и рады.
— Мать говаривала: «Не в богатстве счастье». Я так жду сегодняшнего вечера, да и отец Себастьян тоже.
Люси закрыла глаза, так приятно веет теплом из-под колпака сушилки. Добрее, добрее нужно быть к ближнему своему, внушала она себе. В конечном счете «ближние» для нее — индийцы-христиане, да полукровки вроде Сюзи. Велик ли выбор?
Она допила кофе, взглянула в зеркало: уже появились первые парикмахерши, помощницы маэстро Саши, молоденькие, хорошенькие. Значит, половина десятого. Она стала перелистывать журнал, положив на колени: вот со страниц на нее смотрит Тул, теперь в обличье Стива Мак-Куина. Снимок из «Пари-матча» — наверное, кто-то из туристов журнал оставил. Она перелистала его, стараясь понять заголовки. К языкам у нее способностей не было. Ее первая французская книжка в школе называлась «Голубая книга». Люси даже помнила первое предложение: «On m'appele Jet» [22] . Про котенка. Про черного, беззаботного котенка. Учительницу французского звали мисс Джаб. Или просто Жаба. Ее терпеть не могли. И вдруг она заболела. Никто не знал чем. Скорее всего, у нее была какая-то женская болезнь. И вдруг все школьницы стали присылать ей в больницу цветы. И Люси послала целую корзину, нарвала в отцовском саду: сирень, розы-столистницы (и белые и алые, они так хорошо пахнут), веточка жимолости, люпин, пион. Родители Риты Чалмерс заказали букет у цветочника. Рита Чалмерс все в жизни делала красиво. Вышла замуж в богатую семью, у них был свой «роллс-ройс». Интересно, счастлива ли Рита? О своей школьной подруге Люси не вспоминала уже много лет, равно как и об учительнице французского, о корзине с цветами. Помнится, как пугалась ее суеверная мать, если снились цветы: «Непременно кто-нибудь вскорости умрет».
22
Меня зовут Черныш (франц.).
Люси закрыла журнал, и с обложки на нее уставился Мак-Куин. Увы, взгляд этот предназначался не ей. Тул. Жив ли ты, Тул? Был ли ты счастлив? Удалась ли тебе жизнь? И если ты нашел ту девушку, не пожалели ли вы оба потом? Я почти забыла, каков ты, помню лишь твой затылок. И так во всем: и любовь и счастье в жизни никогда не поворачивались ко мне лицом. А если и поворачивались, то мне никак было не разглядеть — словно яркое солнце слепило. Слоник, ты помнишь зеленую сумочку? Помнишь, как она блестела на солнце и я щурилась? Какой ты запомнишь меня? Какой я тебе представляюсь? И важно ли тебе это? Ты говоришь, я была тебе хорошей женой. Объясни. Ты называл меня «Люс». Что это: твоя ласка? Или всего лишь удобная короткая кличка? Прости. Я не буду больше задавать глупых вопросов. Сорок лет я тебя мучила ими — больше не буду. Ты написал мне письмо, в нем — любовь. Я хранила это письмо под подушкой всю ночь.
Всю ночь!
— Миссис Смолли, все готово.
Люси встрепенулась.
— Уже?
Сушильный колпак уже убрали, сейчас Сюзи снимала бигуди. Еще не совсем проснувшись, Люси потрогала пальцем свою прядь.
— Что-то мне кажется, Сюзи, волосы еще не просохли. А простудиться мне совсем не хочется.
— Нё простудитесь, миссис Смолли. Просто сегодня мы положили чуть больше краски, и волосы лучше не пересушивать. Зато какой цвет! С ума сойти! — Это говорила не Сюзи. Люси пристальнее вгляделась в зеркало. Сюзи по-прежнему снимала бигуди, а отвечал Люси молодой мастер Саши. Он внезапно появился за ее креслом. Вот Сюзи сняла все бигуди и отошла, Люси обратила внимание, что несколько девушек смотрят в ее сторону. С чего бы это?
— Сюзи, солнышко, я сам причешу миссис Смолли, а ты будь умницей, принеси-ка еще кофе.
Сюзи отошла. Около группы девушек она задержалась, одна из них что-то сказала ей и чуть не под руки вывела Сюзи из салона. А Саши работал умело. Красиво работал. Руки его проворно укладывали прядь за прядью, а рот не закрывался ни на мгновенье. Странно, раньше он вообще почти не замечал Люси.
— А что, Сюзи нездорова? — спросила она.
— Сюзи? Нет-нет, что вы. Какие у вас чудесные волосы, миссис Смолли. Как-нибудь придумаем вам новую прическу.
— Спасибо. Не слишком ли я стара для всего нового?
«Да и не по карману мне новое. Мне только на услуги Сюзи денег хватает, да и то потому, что она стрижет со скидкой, до начала рабочего дня. Сюзи, доброй душе, конечно, далеко до манер и выучки этого молодого человека. Я при нем даже теряюсь».
— Ну вот и все, миссис Смолли. Нравится? — Он поднес зеркало, чтобы Люси поближе рассмотрела свою прическу.
— Очень нравится. Лишь бы сохранилась хоть ненадолго. Очень красиво. У вас настоящий талант.