Шрифт:
– Мало ли… – неопределенно произнес он, глядя под ноги. – Лучше, если уберете.
И Лера вновь вняла совету. Она убрала пыльные тома, заменив их иными, собранными отцом в те времена, когда он позволял себе тратиться на книги.
А потом старушка умерла, тихо, во сне, словно не желая тревожить дневной покой квартиры. И Лера, отпустив и полицию, и «Скорую», позвонила по даденому Полинкой номеру.
– Приезжай, – сказала она и повесила трубку.
В кухне, такой огромной и неудобной, построенной шестиугольником, Лера налила себе воды и разбавила ее валокордином. Сердце екало. И душе было неудобно в теле, как будто бы Лера сделала что-то плохое. К приезду Полинки стало лишь хуже. Та вошла, не разуваясь, оставляя на древнем паркете грязные следы.
– Похороны устрой, – велела она с порога. – Только без особых там… ну не мне тебя учить экономии. Главное, проводили старушку. Мир ей.
– Мир.
– Сегодня у нас что? Среда. Значит, в пятницу и займемся.
– Чем?
– Переоформлением. Господи, Лер, ты тут сама не двинулась, часом? Или собралась меня нагреть? – Взгляд Полинки сделался колючим. – Учти, сестричка, тебе в этой игре не тягаться.
Лера обняла себя. Ей было зябко, муторно. И старуху жаль до слез. И квартиру, которую продадут в чужие руки. И придет конец древним тканым обоям с розами и папоротниками, дубовому паркету да лепнине. Хотя лепнину, может, сохранят. Лепнина нынче в моде.
Полинка же обходила комнату за комнатой, делая пометки в крохотном блокнотике.
– А книги где? – спросила она, добравшись до зала с роялем.
– Вот…
– Не дури, Лерунь. Ты знаешь, что это – не те книги, – Полина облокотилась на рояль, крышка которого изрядно запылилась. – А если не знаешь, то у меня списочек имеется…
Она развернула блокнот к Лерке, почерк у Полины остался мелким, нечитабельным, но Лера знала список наизусть.
Жорж Санд 1837 года. «Крейцерова соната» Толстого, изданная в последний год века девятнадцатого. Горьковский «Жрец морали» и прижизненное издание Пушкина.
– Они принадлежат мне.
– Неужели?
– У меня бумага есть.
– Бумага, значит? Знаешь, куда засунь свою бумагу? Дура! Идиотка! Да тебя же…
– Тебе хватит, – Лера вдруг поняла, что больше не переживает, ни за мертвую старуху, ни за квартиру, теперь тоже совершенно мертвую. А значит, не будет ей больно. – Здесь много еще осталось.
Наверное, Полинка по лицу все поняла. И смирилась. Убравшись из квартиры, она вернулась в пятницу, после похорон, но не одна, а со смуглым типом, похожим не то на испанца, не то на еврея. Тип постоянно потел и вытирал руки женским платком с цветочками. Лера, не желая видеть этих двоих, спряталась на кухне. Туда и принесли бумаги.
Вообще бумаг было много, бесконечное море страниц с волнами строк и маяками печатей. Закончилось все как-то и сразу. Полинка деньги отдала, принесла сумку и кинула на кровать:
– Твоя доля. Стоимость книг я вычла. И еще, сестренка, мой тебе совет – сваливай из города.
К совету Лера не прислушалась. Квартиру она подобрала в тихом райончике, в доме, недавно возведенном и лишенном истории. Денег хватило и на ремонт, и на книжные шкафы.
Иван не стал спрашивать, откуда взялись сначала книги, а потом и деньги. Только попросил:
– Не связывайся больше с этой стервой.
Откуда он узнал про Полинку, осталось неясным. Но Лера пообещала, что связываться не будет. И как знать, не случилось ли все лишь потому, что Лера не сдержала слово?
Засвистевший чайник вывел Леру из раздумий. Она с трудом поднялась, склонилась над умывальником и сплюнула ком кислой беловатой слюны. Чай заваривала зеленый, сыпля из пачки – конечно же, Полинка не удосужилась пересыпать чай в герметичные банки – экономно.
Чайные листья кружило вальсом, пар поднимал ароматы малины и липы, насыщенные, радостные, и Лерины страхи совсем отступили. Разве мало Лере забот? Да предостаточно. И одна, новая, всего неделю как осознанная, требовала решения.
Глава 2
Секреты и секретики
Андрюшка сам зашел.
Приоткрылась беззвучно дверь, и в щели появилась вихрастая Андрюшкина башка.
– Не помешаю? – поинтересовался он, и Саломея ответила:
– Нет.
В щель Андрюшка протискивался боком, руки держал скрещенными на груди, видом своим выражая смирение пред неизбежностью. Впрочем, смирения этого хватило лишь на несколько секунд. Оглядевшись, Андрюшка нагловато поинтересовался:
– А женишок твой где?
– Отдыхает.
Сон его спокоен и крепок, как у человека с чистой совестью. Или вовсе без оной.
– Без тебя? Ну и ладно. Нам кузнец не нужен. Поссорились? Мы с Веркой тоже ссорились. Хотя нет, вру. С ней не поссоришься. – Плюхнувшись на козетку, Андрюшка водрузил ноги на кофейный столик. Резиновые шлепанцы выгнулись, а из-за края выглянули пальцы. Большие давным-давно проделали дыры в носках, но Андрюшка сделал вид, что лишь теперь заметил это и ему слегка неудобно, но лишь слегка, ведь известно, что дырявые носки – признак истинного мужчины.