– Я помню сколько раз ты брала их стирать, так долго они висели; что я уже не верил, что это когда-то случиться.

– Клеман, - постаралась она снова привлечь его внимание.

– Вы, похоже, устали с дороги, - не поворачиваясь, ответил тот, - давайте оставим это до того, как я здесь закончу здесь. Прошу вас.

Он стоял неподвижно, как окаменевший, пока не услышал, что дверь магазина закрылась. Готель вышла на мост к строящемуся собору и, глядя на темную воду скользящей под ногами реки, горько заплакала.

Вечером Клеман пришел позже, чем обычно, словно надеялся отсрочить то, что уже произошло. И Готель уже начинала за него волноваться, но когда входная дверь, наконец, хлопнула, она все же вздрогнула от неожиданности.

– Скажи, что ты поехала не к нему, - сел он напротив Готель, положив рядом плащ.

– Клеман, мой милый!
– упала она на колени.

– Прошу вас, - попытался он её поднять.

– Поверьте, это случайность…, - залепетала Готель.

– Не надо, - остановил её Клеман, - мы оба знаем чего хотели от этого брака, и я был счастлив быть вашим мужем.

– Нет, Нет!
– рыдая, схватила она его за рукав, - прошу вас, прошу вас, не оставляйте меня!

Клеман плакал, стоя, отвернув лицо, не зная что делать дальше:

– Я предпочел бы не знать, - проговорил он, - мне хватало знать, что вы его любите.

От этих слов Готель начала рыдать еще сильнее:

– Простите меня, простите, я всегда пыталась создать иллюзию того, что было важно для меня - венчание в стенах храма и кольца, любящий супруг, но…

– Но что же было не так?
– вмешался Клеман, и Готель затихла, изредка всхлипывая.

Он подошел к окну:

– Это вы простите меня. Я тогда слишком испугался за вас. Я испугался, что вы не сможете пережить настигшее вас одиночество, и я подумал, что вам непременно нужен кто-то рядом. Так что мы просто помогли друг другу.

– Вы останетесь?
– прошептала Готель, - прошу вас, останьтесь.

– Вы продали дом?
– повернулся он и увидел, как её глаза снова наполнились слезами.

Он молча взял со скамейки плащ и вышел, закрыв за собой дверь.

Клеман больше не приходил к ней, но она иногда заходила к нему; когда носила строителям одежду и еду. Заходила, потупив взор, садилась с краю, у входа и следила за его движениями, пока он общался с клиентами. Какой-то день, перегрузив свою сумку сыром, она зашла попросить его проводить её к собору.

– Нога разболелась ни с чего, - пожаловалась она Клеману, и тот, будучи человеком добродушным и мягким, обычно подавался её словам.

– Вы носите кольцо?
– заметил по дороге Клеман.

– Оно причиняет мне боль, когда мне это необходимо, - улыбнулась та.

– Я слышал, Констанция вернулась. Ходят слухи, что граф её выгнал на сносях, - он посмотрел на собор, к которому они приближались и который пока больше напоминал крепость, чем дом Божий, - вы до сих пор думаете, что Господь проявит к вам участие?

Мысли Готель замелькали одна за другой; радость сменялась состраданием, которое в свою очередь сменялось любовью, торжеством справедливости, безумия и понимания, и снова обуревалось сожалением, любовью и самобичеванием.

– Маркиз, - отрешенно, как сама себе проговорила она.

– Что?
– переспросил Клеман.

– В Провансе он маркиз, - всё ещё глядя в себя и не покидая своих мыслей, пояснила Готель.

Ей было невероятно жаль Констанцию, по-человечески, но также сердце Готель начала согревать мысль, что возможно этот поступок Раймунда был знаком того, что он все-таки пронес через десять с лишним лет и через свой "необходимый" брак ту толику преданности, о которой, давая им своё благословение, Готель могла только мечтать.

Придя на остров, пара была сразу замечена парижским епископом:

– Нарочно пришел сегодня к обеду, чтобы увидеть "матушку", имеющую на моих рабочих большее влияния, чем я, - улыбнулся он, приблизившись, и протянул Готель руку, - Морис де Сюлли.

– Готель Сен-Клер, - ответила та, поцеловав руку епископу.

– А ваш скромный спутник?
– спросил Морис.

– Месье Сен-Клер, - представила Готель супруга.

Епископ сделал смущенное лицо, заметив, что у Клемана, в отличие от супруги, не было на руке кольца.

– Сестра Элоиза, царство ей небесное, рассказывала мне о вас, но она не говорила, кроме как о душевной красоте.

– Спасибо, ваше преосвященство, - улыбнулась Готель.

– Разрешите и мне поблагодарить вас за преданность моему собору.

– Спасибо, ваше преосвященство, - сделав книксен, повторила Готель.

Епископ смешался в некой нерешительности:

– Мадам, вы позволите сказать вашему супругу несколько слов тет-а-тет?

Клеман с епископом отошли в сторону, а Готель принялась раздавать строителям еду. Когда сумка была пуста, вернулся и Клеман: