— Понимаю, Элис. Она была просто чудо. А почему вы смеетесь?

— Не знаю. Впрочем, знаю, но не скажу. Тем более Солт уже возвращается. А я должна бежать. Я приглашена на обед. — Она встала из-за стола. — Солт, дорогой, мне пора, не то опоздаю. Когда ты на самом-то деле уезжаешь?

— Может быть, в понедельник утром. Но мы же встретимся в воскресенье, Элис?

— Ты будешь в отеле?

— Завтра же утром я выберусь из этой роскошной рухляди. Я позвоню.

— Буду рада. — Она дружески чмокнула его в щеку. — Спасибо за компанию, за рекомендацию и за знакомство с милой Мэгги, которая только притворяется, что не обожает тебя.

Когда Элис отошла подальше, Мэгги сказала:

— Я не притворяюсь. Я и не думаю обожать вас, Солт.

— Ну, разумеется, Мэгги. Элис говорит все, что ей в голову взбредет. Но она отнюдь не глупа. У нее были трудные времена, и она выстояла с высоко поднятой головой.

— У нее есть любовник?

— Возможно. Я не интересуюсь такими вещами. Элис мне очень нравится, хотя я редко вижу ее в последнее время. Я работаю день и ночь, а на ней ее магазин, ради которого она постоянно мотается между Парижем и Лондоном, закупая свои дорогие безделушки. Мне кажется, ее возлюбленный — француз. Проникновенный голос и чуть оттопыренная нижняя губа.

— Готова спорить, у них бывают роскошные ночи. А зачем вы хлопотали за Джилл, она же накричала на вас вчера.

— Это, как бы вам объяснить, часть процесса подчистки. Я не желаю быть вершителем судеб, двигать людьми, как шахматными фигурами. Но я бы искренне хотел, чтобы после моего отъезда никто не мог бросить мне упрек, как это делает Джилл. Если она получит работу, вы перестанете бояться, что она разорит Алана. И я уеду в уверенности, что все счастливы, — бодро закончил он, не глядя на Мэгги.

— Но это не значит, что вы можете быть ходатаем за всех, — так же бодро и так же глядя в сторону проговорила она.

Теперь он глянул ей в глаза:

— Я не ходатай, Мэгги. Так случилось, что мы стали друзьями в странное время. Вы считаете, я всю жизнь просидел среди груды книг и пластинок? Кстати, сегодня я продал добрую половину. Меня, конечно, надули, но заплатили наличными, и мне кажется, что я просто набит деньгами. Хотите есть? Пошли в ресторан. Я ужасно голоден.

— Я тоже. Но для этого ресторана я не одета. Я заглянула туда, когда искала вас. Я же звонила Баззи, и это он сказал мне, где вы. Так вот, в этом ресторане я сразу почувствовала себя не в своей тарелке. Может быть, лучше пойдем в гриль-бар? Там готовят жаркое по-староанглийски. Если, конечно, мы не уйдем отсюда, чтобы поесть в другом месте.

— Нет, Мэгги, я против этого, — медленно проговорил он. В голосе его слышалась извинительная нотка.

— Только не уверяйте меня, что вам здесь нравится.

— Здесь? Мне? Вы, наверное, слышали, когда вошли, как мы смеялись с Элис. Я ей кое-что рассказал. Вам расскажу потом. Но сейчас нам лучше остаться здесь. — Вдруг его лицо изменилось, изменился и тон. — Я хочу кое-что сказать вам, Мэгги. Возможно, мое поведение покажется вам странным. Может быть, я попрошу вас проделать одну-две не менее странные штуки.

— Надеюсь, не из тех, которым вас научили китайцы?

— Я говорю серьезно. Я могу казаться недоумком и болтать чушь, и место это совершенно идиотское, но именно здесь мне предстоит проделать небольшую работенку.

— Работенку? Что это значит? — Голос ее упал. — По делу Норин Уилкс?

— Увы, да, Мэгги. — Он склонился к ней и заговорил шепотом: — Если не возражаете, странности начнутся прямо сейчас. Пока я буду расплачиваться, вы выйдете отсюда…

— И, если не возражаете, направлюсь прямо в дамскую комнату.

— Прекрасно во всех отношениях. А потом спускайтесь в гриль-бар. Если я буду уже там, подсаживайтесь ко мне. Лучше, если это будет столик в углу, а не на виду у всех.

Она в недоумении уставилась на него:

— Что вы задумали? Вы не хотите, чтобы нас видели вдвоем?

— Отчасти. Будьте добры, Мэгги, пожалуйста, уходите. — Он широко ей улыбнулся.

Медленно двигаясь к двери, Мэгги слышала противный визгливый хохот какой-то девицы в левом углу зала. Все столики были заняты, а у стойки бара посетители сгрудились в два ряда. Сновали два официанта в красной униформе с полными подносами. Сквозь гул голосов, звон бокалов, шарканье ног сочилась какая-то приторная мелодия, и невозможно было поверить, что среди всего этого Солт сидит и думает об истерзанном теле несчастной девушки, которую засунули в страшную черную дыру. Может быть, ему удается все это совместить. Но ей — нет. Все дробится, а ее собственная душа истерзана комплексом неполноценности. Если бы они были уже так близки с Солтом, что она могла понимать его до мелочей, тогда другое дело. Но не затем ли он и придумывает эти странные трюки, чтобы они соединили их?